— Слушай, а если я открою вольер, ты не убежишь? Давайдоговоримся: я открою дверцу, угощу тебя, поглажу, а ты за это не будешьвыскакивать, чтобы мне не пришлось тебя ловить. Как тебе такой вариант?

Вариант, похоже, Подружку устроил, потому что сперва онапостаралась протиснуть нос как можно ближе к вожделенному кусочку, а потомвдруг сделала шаг назад и остановилась. Настя осторожно откинула засов иприсела на корточки, протягивая вперед руку с зажатым в ней сыром. Собакамедленно приблизила голову и аккуратно взяла угощение, после чего лизнулаНастану руку.

— Значит, договорились, — удовлетворенноконстатировала Настя.

Подружка доедала последний пирожок, когда за спиной у Настипослышались шаги. Она обернулась и увидела системного администратора КостюЕремеева, в руках у которого была дорогая фотокамера.

— В гости зашли? — спросил он.

Вопрос подразумевал добрую улыбку, но никакой улыбки у негона лице не было и в помине. «Все-таки он очень странный», — неприязненноподумала Настя.

— Вы же сами разрешили навещать, угощать и выводить напрогулку.

— Да ради бога. Поводок можете взять в кладовке.

— Спасибо, я помню.

Настя молча закрыла вольер, зашла в кладовку, забитуюпакетами с сухим кормом и упаковками лекарств, нашла поводки, висящие на вбитомв стену крючке, выбрала самый, на ее взгляд, подходящий. На полке лежалиошейники, Настя взяла один, побольше, и вернулась к собаке. Та послушно даланадеть на себя ошейник и стояла спокойно, пока Настя пристегивала поводок.Костя в это время открыл другой вольер и выпустил в проход страшного на видгладкошерстного пса с обожженными боками. Пес неподвижно стоял посреди проходаи дрожал, глядя на Костю, Настю и Подружку испуганно и затравленно.

— Господи! — ахнула Настя. — Что с ним? Ктоэто его так изуродовал?

— Похоже, кислотой облили, — глухо пояснилКостя. — Сегодня утром привезли. Ветеринар уже смотрел, сказал: лечениебудет долгое и дорогое. Я вот пришел фотографию сделать, чтобы на сайтеразместить, может, найдутся добрые люди, подкинут на лечение. А вы гулять?

— Гулять, — подтвердила она.

Прогулка получилась короткой, два свитера не спасали, уНасти сильно мерзли ноги в тонких ботиночках и руки в тонких кожаных перчатках,и ей казалось, что собака тоже околевает от холода. Подружка дисциплинированношла рядом, ни на что не отвлекаясь, кроме мест, которые она использовала вкачестве туалета. Они быстрым шагом дошли до ротонды, где Настя сделаланесколько очень красивых снимков собаки на фоне сугробов и заснеженных кустов,и вернулись в зверинец, где компьютерный гений Костя продолжал сражаться сфотообразом нового найденыша.

— Понимаете, нужно сделать, с одной стороны,жалостливо, чтобы давали деньги на лечение, а с другой стороны, чтобы быловидно, какой это будет после лечения красивый пес, — посетовал он, когдаНастя завела Подружку в вольер и несла в кладовку поводок и ошейник — А у менявсе снимки получаются такие, что жуть берет. Раны видны, а красоты никакой. Умане приложу, какой ракурс выбрать.

Настя посмотрела на раненого пса, и ей вдруг показалось, чтоона знает, как нужно его снять, чтобы получилось одновременно красиво ижалостливо. Она достала фотоаппарат.

— Можно я попробую?

Костя насмешливо хмыкнул.

— Ну, пробуйте, если хотите.

Она несколько раз щелкнула камерой, меняя ракурс, при этомпостоянно что-то говорила несчастной собаке. Та слушала, склоняя голову набок иследя за Настей глазами.

— Вот, посмотрите, — Настя протянула Константинусвою камеру. — По-моему, что-то получилось.

Тот посмотрел внимательно и присвистнул.

— Ничего себе! Вы что, учились этому? Занималисьфотографией?

Настя скупо улыбнулась. Фотографированием она занималась вуниверситете на занятиях по криминалистике, но это было, во-первых, тридцатьлет назад, а во-вторых, носило, мягко говоря, весьма специфический характер.Объектовая съемка, узловая, панорамная — то, что нужно уметь для осмотра местапроисшествия. Делать выразительные портреты, а уж тем более портреты животных,ее никто не учил.

— У вас просто дар! — продолжал восхищатьсяКостя. — Божий дар! Вы не имеете права его не использовать. Это большойгрех — не пользоваться тем, что тебе дано свыше.

Глаза его лихорадочно заблестели, на губах блуждала страннаяулыбка, и все это Насте очень не понравилось. Да и разговоры эти про то, что«дано свыше», «грех» и «божий дар»… Нет, определенно, у компьютерного гения сголовой не все в порядке. Или он типичный наркоман с внезапными перепадаминастроения и неадекватной реакцией, или он… А что? Почему не может этого быть?Очень даже может. Кто сказал, что сумасшедший потомок Румянцевых должен бытьнепременно в солидных годах и обладать гуманитарной профессией? Он вполне можетоказаться молодым компьютерщиком.

Костя между тем продолжал горячо рассуждать о предназначениикаждого человека, о каких-то неведомых Насте путях и космических силах. Общийпафос его выступления сводился к тому, что человек должен прислушиваться иприсматриваться к этим самым силам, которые подсказывают ему, каково егопредназначение и каким путем ему следует идти. Она слушала вполуха,одновременно делая снимки всех животных подряд прямо через решетку вольера.

Костя наконец остановился и, кажется, немного успокоился.

— Покажете, что получилось? — в его голосепрозвучали просительные нотки.

— Пожалуйста, — Настя протянула ему камеру.

— Здорово! Просто потрясающе! Зачем вам социология?Ваша прямая дорога — фотография. Вы и прославитесь, и денег заработаете, илюдям радость принесете.

Вступать в дискуссию ей не хотелось.

— Я подумаю, — уклончиво ответила она, разглядываяогромного пушистого кота, которого еще не успела сфотографировать.

Кот был невероятной красоты, серо-голубой, с яркимиапельсиновыми глазами и поистине королевским выражением округлой морды. Однакокак только Настя поднимала камеру, он немедленно отворачивался и делал вид, чтопроисходящее его ни капельки не интересует. Несколько попыток егосфотографировать оказались неудачными, на снимке во весь кадр красовалась либоего широкая спина, либо толстая пушистая шея и одно ухо с изящной кисточкой,торчащей изнутри.

— Можно открыть вольер? — спросила она. — Яхочу запечатлеть эту красоту. Возьмите кота на руки, пожалуйста.

— Это кошка, а не кот, — буркнул Костя, открываязасов.

Глаза его снова стали тусклыми, лихорадочный блеск погас,голос звучал монотонно и невыразительно. Кошка, которая оказалась не котом,немедленно отреагировала на возможность выйти и царственной степенной походкойвыдвинулась из вольера.