– Да-да… Это совершенно напрасные игры с собственной совестью, игры в хорошую жизнь и честных людей.

Динни не верила своим ушам.

– Объясни, – потребовала она. – Я не понимаю.

– Изволь… Ты сделала ошибку. Ты поддалась искушению. Возможно, оно действительно было сильным. Я ведь не знаю ни силы обаяния Патрика, ни глубины ваших отношений с Аланом. Допускаю, что уровень эмоционального накала по отношению к Патрику зашкаливал до такой степени, что на остальное было уже наплевать. Возможно, тебе всегда не хватало таких ощущений.

– Это не имеет значения, – твердо сказала Динни. – В сердце, а значит, и в постели, должно быть место только для одного мужчины.

Хиллари как-то странно, снисходительно посмотрела на нее и с легкой горечью усмехнулась.

– Я продолжаю. Ты поддалась соблазну, отведала его, потом пресытилась им. Ты поняла, что это не то, что тебе нужно. И нашла в себе силы отказаться от продолжения. Это достойно уважения. Потом пришла расплата. Как для тебя, так и для Патрика. Для него она куда серьезней и весомей, согласись… Но и виноват он, я считаю, куда больше. Заигрался в ловеласа, не рассчитал собственных сил, забыл, кому он подкладывает свинью. Все так. Но ты не имела никакого права рассказывать об этом Алану!

– Но почему?

– Ты не представляешь, ударом какой силы это для него должно было стать…

– Представляю, – тихо сказала Динни. – Я ведь видела его лицо. Поверь мне, не так много вещей в этой жизни оставляли такую рану внутри.

– Ты должна была раньше подумать об этом. Вы с Патриком оба участвовали в предательстве. Вы расплачиваетесь. Но за что должен расплачиваться Алан?

– Я считала, что он должен знать. В отношениях не может быть места лжи и обману.

– Ты уже допустила этот обман, Динни. Нужно было идти до конца.

– Но почему?

– Почему… – Хиллари вздохнула. – Он никогда не простит любимой женщине предательства с собственным братом. Он не простит родному брату предательства со своей любимой женой… Он слишком цельный человек для этого.

– Ты плохо его знаешь.

– Я просто знаю людей, Динни…

Эти лаконичные и спокойные слова подруги прозвучали для Динни как приговор, как реквием последней надежде.

– Ты думала, что я вытру твои слезы, поглажу по голове и скажу, что все будет хорошо? – продолжала Хиллари. – Да, наверное, именно за этим ты меня и звала. Но добро пожаловать в реальную жизнь, детка. Динни, ты мне дорога. Я люблю тебя. Именно поэтому я говорю тебе правду. Поверь, можно продолжать витать в розовых облаках, набивая несметное количество шишек. Этому будут очень рады твои враги, которые завидуют твоей молодости, красоте, обаянию. Только друзья заинтересованы в том, чтобы сказать тебе правду.

– У меня нет врагов.

– Разве? Впрочем, возможно. Рада буду ошибиться в данном случае. Но насчет Алана я вряд ли ошибаюсь.

Динни закусила губы.

– Если бы ты была похитрее… нет, даже не хитрее, а просто мудрее и опытнее, ты оставила бы своего мужа в неведении. Поверь, он был бы куда счастливее, не зная о тебе и Патрике.

– А как же розовые очки, о которых ты только что говорила? Тебе не кажется, что это одно и то же?

– Нет, не кажется. Дело в том, что вы с Аланом любите… все-таки любите друг друга, а ради сохранения любви можно не открывать правду. Уже не лгать, просто не открывать правду. Ты могла бы заботиться о нем и оберегать его в дальнейшей жизни, искупая тем самым вину. Искупление не было бы очень тяжелым, потому что ты его любишь. Но что толку сейчас говорить об этом? Ты уже все разрушила. Мне больше нечего добавить.

Динни молчала.

– Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо, хотя сейчас думаешь, что я жестока. Если хочешь, я еще посижу с тобой. Если нет – я поеду домой… Возможно, тебе надо подумать и побыть одной.

– Конечно, отправляйся домой. Ты наверняка устала. И, конечно, спасибо тебе. Ты единственная, кому я доверилась.

– Звони, если что. Я даже не стану слишком сильно ругаться, если ты позвонишь ночью. Я знаю, что у тебя сейчас самое тяжелое время. Звони.

– Спасибо, – повторила Динни.

Проводив подругу, она принялась методично убирать со стола, мыть чашки, выбрасывать скомканные и смятые салфетки, проветривать комнату и вообще всячески облагораживать пространство.

Динни спускалась по трапу самолета, и ее каштановые волосы трепал легкий ветерок, а щедрое калифорнийское солнце сумасшедшими солнечными зайчиками путалось в прядях ее волос.

Она делала очередной шаг на пути к себе.

В поисках ответа она поняла, где именно ей сейчас нужно оказаться.

Она немедленно взяла билет на самолет. На это ушел остаток наличных, чудом обнаружившихся в ее кошельке. Через несколько часов она уже была в Риверсайде.

Ее с распростертыми объятиями встречали мать и отец, который уже прекрасно себя чувствовал, бодро выглядел, вернулся к своей излюбленной игре в гольф и утренним пробежкам по побережью.

Динни предупредила их о своем приезде перед самым вылетом. Хотя они виделись и не так давно, радость от ее приезда, похоже, превышала радость от возвращения блудного сына в отчий дом. Правда, это было довольно давно и градус накала отчей любви к блудному сыну измерить уже не представлялось возможным.

Зато градус жары в Риверсайде превышал все мыслимые нормы. Динни порадовалась, что в самолете переоделась в легкую бежевую юбку и золотистый топ на тонких бретельках.

– Чудесно выглядишь, милая, – сообщила Мириам, целуя дочь в щеку.

Фред же просто стиснул Динни в своих медвежьих объятиях так, что она вскрикнула и с недовольным видом поинтересовалась:

– Интересно, почему у мамы до сих пор целы все ребра?

Родители переглянулись и расхохотались.

Завтрак на террасе состоял из апельсинового джема, хрустящих свежих булочек, нескольких сортов сыра, вафель с черничным вареньем, грейпфрутового сока…

Уже за столом отец поинтересовался у Динни:

– А где же твой супруг? Ты обещала, что мы познакомимся с ним в следующий раз. Когда он прилетит?

Динни, помня науку Хиллари «умолчать о чем-то не то же самое, что солгать», отозвалась:

– Папа, я не знаю точно, когда он сможет прилететь. – Умничка, безупречно сформулировано, похвалила она себя.

Фред засопел, но удовлетворился таким ответом. Мириам долгим взглядом посмотрела на дочь.

– Ну теперь ты в офис? – спросила она мужа после завтрака.

– Да, отправлюсь туда и как следует поработаю. Дам всем жару!

– Папа, у вас и так тут жара.