– Какие такие «особые свидетели»?

– Ну… – замялся Тайло, – это демоны.

У Флинна глаза полезли на лоб, и он не смог сдержать удивленного возгласа:

– Демоны?!

– Тише ты! – шикнул на него Тайло. – Да, демоны. Что тут такого?

– Я почему-то не помню их на своем заседании, – опасливо оглядываясь, сказал Флинн.

– Потому что тогда у тебя не было духовного зрения, – ответил Тайло, сев на первую скамейку по правую сторону от прохода.

– А где твой отец? Что-то я его не вижу, – прошептал Флинн, опускаясь рядом с Тайло. Он вытянул шею и стал осматриваться по сторонам.

– Там он. – Тайло с хмурым видом кивнул на левый ряд скамеек. – Сидит в окружении своих демонов.

– Я его не вижу, – сощурившись, произнес Флинн.

– Неудивительно, – прошептал Тайло, уставившись в пол. – У него столько демонов, что за ними не рассмотреть его душу.

– Заседание продолжается! – громко сообщил Эон, собрав все документы в кучу. – Подсудимый, прошу встать.

Ругаясь себе под нос, старик с оливковой кожей поднялся над лесом теней. Из-за просторной фланелевой рубашки и свободных штанов, подпоясанных широким ремнем, он казался отощавшим, хотя по его обрюзгшему, довольно полному лицу нельзя было сказать, что он недоедал.

Флинн глянул на Тайло – тот отвернулся к окну. Видимо, не смог найти сил посмотреть на своего отца, на своего убийцу.

– Мы уже выслушали почти всех свидетелей, так что подведем некоторые итоги, – продолжил Эон, поглаживая свою длинную серебристую бороду. – Вы провалили все испытания: не смогли пройти ни пустыню Жестокости, ни горы Упрямства, ни тем более коридор Прощения. От вас отказались трое психофоров! Трое! – подчеркнул он. – Вам же прекрасно известно, что все психофоры – дети! Как вы могли вести себя с ними таким ужасным образом? Их учат терпению и пониманию, но вы все равно довели их всех до слез и полного отчаяния! Ни один из них не захотел защищать вас в суде! Ни один!

– Дети, дети, – фыркнул старик. – А что? К этим мелким засранцам нужно как-то по-особенному относиться? Пусть с пеленок привыкают к жестокости этого мира.

– Учить детей жестокости – это губить будущее всего мира, – сердито сказал Эон, качая головой. – Вам должно быть стыдно, но, судя по всему, у вас нет этого чувства. Наш загробный психолог – доктор Месмер – посчитал вас безнадежным. Неисправимым. Что вы на это скажете?

– Да что этот мозгоправ недоделанный может в людях понимать? Сам-то он не человек. Да и вы тоже. – Старик окинул судей презрительным взглядом.

– А вы думаете, что люди бы вас лучше поняли? Мерзавцы вроде вас – возможно, а вот достойные люди – очень сомневаюсь.

– А кого вы считаете достойными? Этих мягкотелых святош? – с вызовом спросил старик. – Ваш Творец создал жестокий мир – и запустил нас в него, как тараканов в банку. Живи как хочешь. Вот мы, люди, и выживаем!

– Вот только вы не выживали, а жили как вздумается, совсем не беспокоясь о других. Вы хоть помните, скольким людям испортили жизнь? – Кустистые брови Эона сошлись у переносицы.

– Никому я ни хрена не портил! Это из меня все подряд веревки вили и последние соки выжимали. Особенно моя бывшая женушка… – Старик сплюнул на пол.

Тайло вздрогнул всем телом, и Флинн положил ладонь поверх его руки.

– Вы никак не хотите признавать свои ошибки, подсудимый, – сказал Эон. – Ваша бывшая жена не первая, к кому вы проявили зверскую жестокость, и не последняя. Вы избивали каждую из своих женщин. Почему?

– Потому что все они были шлюхами. А шлюх нужно наказывать, – равнодушно ответил старик.

Тайло резко повернулся и наконец-то посмотрел на своего отца, пронзив его ненавидящим взглядом.

– Смелое заявление, однако же, – искренне удивился Эон. – Вы хоть понимаете, что от нашего решения зависит ваша судьба?

– А в чем моя вина? – пожал плечами старик. – Это они мне изменяли, а не я им. Это они виноваты, что не научились ноги держать вместе.

– Просто поразительная твердолобость, – соединив пальцы рук, сказал Эон. – Подсудимый, вы, быть может, хотите еще что-нибудь сказать?

– Нет, но я хочу кое-что спросить. Какого черта меня поселили в квартал Убийц? Я никого не убивал! То, что моя бывшая умерла, – так это не моя вина. Мы тогда уже год вместе не были.

– Подсудимый, вы все никак не поймете, что убить можно разными способами, не обязательно приставлять к горлу нож или пускать пулю в голову.

Флинн горько вздохнул, вспомнив Кейти. Да, Эон прав, убить можно по-разному, но это все равно будет убийство.

– Вы довели несчастную женщину до края, за которым начинается пропасть, – продолжил Эон. – Вы отняли у нее самое главное – ее ребенка. Вашего ребенка, подсудимый!

– Я никого не убивал, – упрямо повторил старик. – Да, я поколотил ее немного, но ребенок родился хилым – поэтому он умер. И вообще, – он наклонился вперед, – этот ублюдок не был моим ребенком. Она нагуляла его. Надеюсь, что эта сука попала в Лимб за то, что вечно рога мне наставляла.

Тайло хотел подорваться с места, но Флинн удержал его. Старик кинул непонимающий взгляд в их сторону, и тени вокруг него как будто подросли и стали еще темнее.

– Нет, ваша бывшая жена попала в Небесные Чертоги.

– Ну раз эта шалава попала туда, то мне бояться нечего, – ухмыльнулся старик.

– Я бы на вашем месте не был настолько самоуверенным, – после долгого молчания подал голос господин Аяк. – Мальчик, иди сюда. – Он рукой подманил Тайло. – Встань за трибуну и расскажи нам свою историю.

Тайло посмотрел на Флинна и, найдя безмолвную поддержку в его взгляде, встал и напряженной походкой направился к трибуне в правой стороне зала.

– Представься, мальчик, – доброжелательно произнес господин Аяк. – Ну же, смелее. Мы ждем.

– Я психофор № 456, – срывающимся голосом начал Тайло.

– Нет, – перебил его господин Аяк. – Так не пойдет. Назови имя, данное тебе при рождении, мальчик.

Флинну показалось, что между ним и Тайло протянулась незримая нить, связавшая их. Он чувствовал, как сердце быстро стучит о ребра, как потеют ладони, как сжимается горло, как пол уходит из-под ног. Все это сейчас испытывал Тайло, и все это каким-то образом передавалось Флинну.

– Меня зовут… меня зовут… – опустив глаза, бормотал тот от волнения.

– Мямля какой-то, – едва слышно проговорил старик, с презрением смотря на Тайло.

– Простите, что? Не могли бы вы повторить громче? Вас плохо слышно, – обратился к старику господин Аяк, жестом остановив безуспешные попытки Тайло произнести собственное имя.

– Говорю, что какого-то мямлю вызвали, – осмелев, гаркнул старик. – А я его даже не знаю, это не мой психофор! Что он вообще может обо мне сказать?