– Ну же, скажи, что даешь мне второй шанс, – отозвался старик. В нем снова проснулась самоуверенность и спесь.

– Почему ты решил, что я дам тебе второй шанс? – сквозь зубы процедил Тайло.

– Потому что ты копия своей мамаши: и лицо, и характер – все от нее перенял! А она бы никогда не смогла отправить кого-то в Лимб. Она была разм… – Старик осекся, он явно хотел сказать «размазней», но вовремя опомнился и вместо этого произнес: —Мягкотелой.

– Моя мама была слишком доброй, да, – сказал Тайло, сжав край трибуны так, что костяшки пальцев побелели. – Но ее беда была не в этом, а в том, что она поверила, что сможет исправить жалкое ничтожество вроде тебя. Сможет из монстра сделать человека. Она ошиблась… – Тайло замолчал и внимательно посмотрел на своего отца, а потом спокойно произнес: – Я же не буду повторять ее ошибку. Леди Сфинкс, отправьте это чудовище в Лимб. Там ему самое место.

– Нет, нет! НЕТ! Я ЖЕ ТВОЙ ОТЕЦ! – Голос старика сорвался на отчаянный крик. – Как же ты будешь жить с этим потом?! А?! Как ты будешь жить с мыслью о том, что отправил на вечные муки собственного отца?! – Он так громко орал, что вены на его шее вздулись.

– Ну… ты же как-то жил с тем, что натворил, – и я смогу, – с пугающим безразличием ответил Тайло.

– Я проклинаю тебя! ПРОКЛИНАЮ, мелкий ублюдок! – выкатив глаза, в истерике кричал старик. Он хотел рвануть в сторону Тайло, но тени, стоявшие позади, схватили его за плечи и не дали сдвинуться с места.

– Я уже проклят, – сказал Тайло, – тем, что у меня с тобой одна кровь.

Сфинкс, наблюдавшая за всем с восхищенной улыбкой, вдруг снова заговорила:

– Дитя, не каждому под силу удивить меня, но ты сделал это. Ты сильнее, чем я предполагала. – Ее почти белое лицо светилось восторгом. – Я, вторая судья, хранительница тайн, приговариваю тебя, подсудимый, к Лимбу.

С люстры прямо на руки старика закапал кровавый воск, и он вскрикнул от боли.

– Убийца, убийца, – раздался зловещий шепот с потолка, и чернокрылые ангелы с осуждающим видом направили указательные пальцы на отца Тайло. Их губы не шевелились, но голоса продолжали литься: – Убийца, убийца, твое место в Лимбе. Тебя целую вечность будут терзать твои же демоны. И ты познаешь на себе все то зло, которое совершил. Убийца, убийца.

– Нет, нет, нет!.. – Крик старика прервался, когда в его рот, уши и глаза начали залетать черные тени: демоны возвращались туда, откуда пришли, – в его душу.

Когда же последняя тень исчезла в раскрытом от ужаса рту старика, дверь зала распахнулась, и какая-то неведомая сила потащила его в коридор. Вытянув «окровавленные» руки в сторону Тайло, он кинул на него полный ненависти взгляд и исчез в темном проеме.

– Прямиком в Лимб полетел. Надеюсь, что лифт выдержит эту крайне тяжелую душу и не сломается, – будничным тоном сказал господин Аяк. – Эон, сколько у нас времени до следующего заседания?

Эон достал из кармана мантии золотые часы с выгравированным знаком бесконечности на крышке.

– Оно должно было начаться пятнадцать минут назад, – сообщил он и спрятал Часы Вечности обратно в карман.

– О, тогда я успею выпить кофе. Эти Страшные суды меня так выматывают, – потерев глаза, устало пожаловался господин Аяк.

Флинн стоял в коридоре и смотрел на вновь изменившуюся дверь зала суда. Теперь она походила на гигантскую аметистовую жеоду: по краям шла окантовка из молочно-белых кристаллов, а по центру, словно маленькие копья, торчали темно-фиолетовые. Флинн подумал, что так могла бы выглядеть дверь в сокровищницу горного короля – грозного повелителя троллей из древних мифов.

– О, господин Морфо, вы еще здесь, – сказал незаметно подошедший господин Аяк.

В руках он держал огромную кружку с надписью: «Лучший мэр и судья», на которой был нарисован карикатурный старик в парике с завитушками и бантиками, одетый в розовую мантию.

– Это мне один из психофоров подарил, – устало улыбнулся господин Аяк, заприметив обескураженный взгляд Флинна.

– М‐м‐м, понятно. Вышло похоже, правда, не на вас теперешнего. Скажите, а почему на моем суде вы были другим, не таким, как сегодня?

– Другим – это каким? – спросил господин Аяк с таким видом, будто не понимал, о чем речь.

– Ну… вы вели себя по-другому, выглядели по-другому. Были таким, таким… – Флинн никак не мог подобрать нужное слово. Он хотел выразить свою мысль предельно точно, но при этом не хотел обидеть господина Аяка.

– Потрясающим? Ярким? Неповторимым?

– …таким странным.

– Ох, господин Морфо, – вздохнул господин Аяк, – я не был странным, я просто отличался от вашего представления о том, как должны вести себя судьи.

– Но почему сейчас вы изменились?

– Изменились обстоятельства: на Страшном суде мне приходится вести себя по-другому, а на вашем я мог побыть собой, ведь я знал, что вы не попадете в Лимб. Зачем же отказывать себе в удовольствии повеселиться, если есть такая возможность? Судить души сотни тысяч лет подряд – это тяжелое бремя, поэтому приходится как-то развлекать себя, чтобы находить силы справляться с этим нелегким делом и дальше. – Господин Аяк отпил кофе из кружки и посмотрел на дверь зала заседаний. – О, смотрите-ка, следующий суд будет не очень Страшным. Да начнется же веселье!

Судья широко заулыбался и встрепенулся, постепенно преображаясь: приглаженные волосы распушились, со строгого костюма будто слетел слой сажи, и он из черного стал ярко-розовым (с узором в виде попугаев), а галстук перекрасился в лиловый, как и туфли на невысоком каблуке. Господин Аяк снова стал таким, каким его впервые увидел Флинн: чудаковатым, жизнерадостным, с задорными огоньками в небесно-голубых глазах.

– Господин Морфо, если бы вы знали, как здорово сбросить со своих плеч все условности. Обязательно попробуйте сделать то же самое: уверяю, вам понравится! – задорно подмигнул господин Аяк.

Дверь-жеода приоткрылась; Тайло наконец-то покинул зал суда и выглядел мрачнее самого ненастного дня в году.

– Аяк, где тебя носит? Хватит распивать кофе, пора работать, у нас времени в обрез, а сегодня еще пятьсот тридцать четыре заседания! – донесся до них громоподобный голос Эона.

– Господин Морфо, было очень приятно поболтать, – сказал господин Аяк и одарил Флинна крепким рукопожатием. – Отличное, просто отличнейшее тело вам досталось. Я так рад за вас! Властелин Смерти превзошел самого себя, честное слово! – Он с расчувствовавшимся видом приложил свободную руку к сердцу. – Казалось бы! Смерть – это разрушение и упадок, а такую красоту иногда создает – загляденье. Всего доброго! И не забывайте радоваться всякую минуту, когда выпадает такая возможность, – произнес он напоследок, вошел в зал суда и лихо захлопнул дверь ногой.

– Я ему даже завидую, – тихо проговорил Флинн.

– Что, тоже хотел бы целую вечность выносить приговоры? – вяло спросил Тайло.