Привыкнув к тому, что мрачное молчание прескверно переносится подданными, Иоанн размышлял, отчего же молодой опричник не проявляет того тревожного волнения, будучи вызванным без повода, да притом без перемены дорожной одежды. Фёдор выжидал, когда государь молвит своё слово. Наконец Иоанн сложил руки перед собою, сев прямо и глядя на Басманова.

– Как думаешь ты, Федя, с чем вызвал я тебя? – спросил царь.

Тот в ответ лишь пожал плечами да закатил глаза, точно старался углядеть что-то в потолках залы.

– Не ведаю я, светлый государь, – просто ответил он. – Раз было велено явиться – мой долг предстать пред вами, а не мудрствовать.

Иоанн не скрывал улыбку, которую вызвал ответ. Вновь повисла тишина, однако тревожности не было в ней. Напротив, царило незримое радушие и тепло давнишних друзей.

– Что омрачает думы ваши в сей светлый день? – спросил Фёдор, нарушив тишину, и с теми словами медленно прошёлся к окну.

Иоанн подивился, не без улыбки, но подивился смелости. Невольно потерев руки, царь глубоко вздохнул. Тяжесть, незримая, но едва ли не вдавившая Иоанна в трон, сжала его плечи. Мрачные думы тотчас же отразились на его челе. Фёдор видел ту перемену, сохранив на лице своём живой интерес к словам своего владыки.

– Я был проклят Господом, когда венчался на царствование на Руси, – вздохнул Иоанн, опуская руки на подлокотники. – Иного изъяснения не открывается разуму моему. Ежели хочет Господь видеть меня оружием своим – так тому и быть. Перед ним ответ держать и буду. А перед людьми…

Царь отмахнулся, и улыбка мелькнула на губах его.

– А нет у них власти надо мной, – продолжил царь. – Ежели хотят они, чтобы был я суров, чтобы жесток был, так буду, да не так, как молят они. Жаждут же, что иных карать будем, что у иного отбирать будем! Всё ждут, как падёт кто из них, чтобы вцепиться гнилыми зубами своими в неостывшую плоть. И ведь доносят и доносят! Государь-государь! А Ивашко вор! А Колька изменник! Тьфу. Ну, поди сам и прибей!

Фёдор усмехнулся.

– И в самом-то деле, – вздохнул Иоанн, потирая переносицу, – одно дело – сироты да вдовы убогие! Нет у них силы поразить врагов да злодеев. Иное дело – мужи Руси! Разным богам служим мы, разным. Молю о милости к ближним, и какою мольбой то обращается ко мне? Всё жаждут казней, наказаний… Смуту наводят, будто и без них уж наступил рай на земле Русской… Кто тебе то зеркало послал?

Царь резко поднял взгляд на Фёдора. Басманов было прислонился к стене, скрестив руки на груди, но стоило государю обратиться к нему, молодой опричник тотчас же шагнул вперёд. Басманов пожал плечами, мотая головой.

– Не ведаю я, – ответил Фёдор.

– Так разведай! И имена доложишь мне, – Иоанн взмахнул своей рукой. – Что за позор, в царских палатах да рыщут крысы!

– Что велите делать, как разыщу смутьянов средь братии нашей? – спросил Фёдор.

Вопрос этот явно воодушевил государя.

– Не спугни раньше положенного часа, – произнёс царь. – Доколе известно мне, язык твой остёр, да как нужда в том есть, речь твоя обратится извилистой змеёю.

– Так разве то порок? – усмехнулся Фёдор, пожав плечами да наклонив голову набок.

Иоанн на мгновение замолчал.

– Как умение твоё может быть пороком али благодетелью? – спросил государь. – То есть умение, и всё на том.

Юноша коротко улыбнулся словам Иоанна.

– Покуда оружия твои, помыслы да умения направлены супротив врагов Родины нашей… – продолжал тем временем государь, указывая на ладони юноши.

Из-за нежной белизны на коже Фёдора отчётливо виднелись следы крови, которые молодой опричник не успел смыть, наспех растирая холодный снег. Красные пятна касались рукавов и меха. Сейчас угасающее солнце преисполнилось в силе своего золотого сияния и озаряло юношу с головы до ног, проявляя каждое пятно на его чёрном одеянии и изящных кистях.

– И, – продолжил Иоанн, – покуда ты мне верен, нет на руках твоих греха.

Фёдор опустил взгляд и отдал низкий поклон. На том они и разошлись, не обмолвившись боле ни словом. Оба ощущали нужду буквально в нескольких мгновениях в этом зале, из которого каждую минуту утекало драгоценное закатное солнце. Казалось, нужная мысль вот-вот соберётся из мутных мечущихся образов в голове. Но сейчас тому было не суждено сбыться. На том и разошлись – государь отдал приказ молодому опричнику, и приказ должно исполнить.

* * *

Мчались всадники страшною дорогой. Уж то Москва была – всё кругом, – лишь снега белые раскинулись саваном. Гонят да пригоняют лошадей своих опричники, стегают что есть мочи. Впереди несётся конь, помимо всадника, поперёк седла тело перекинуто – ни живое, ни мёртвое. Перебитые в кровь руки стянуты ремнями. Окоченели пальцы на морозе. На голове мешок, да сквозь ткань грубую холщовую всё проступает кровь. Въехали опричники на двор заснеженный да скинули поклажу свою. Человек уж и не шевелится, пнул главарь в живот связанного, а тот и звуку не подал.

– Подонок этот сучий, – громко объявил опричник громовым басом своим, – руку поднял на слугу государева! Да с тем и измену уготавливал! В цепях держать выблядка поганого!

Мужчина вновь со всею злобой пнул изменника, да тот лежал на холодном снегу, точно чувства давно покинули его.

* * *

Резкие удары кожаного хлыста разрезали горячую плоть. Свист разлетался от каждого взмаха кнута и летел гулким эхом под низкими мрачными сводами подвала.

Стены будто бы дышали, когда на их камнях дрожало пламя от редких факелов. Мальчик стоял в стороне, силясь вжаться в стену. Ребёнок глядел, как фигура молодого опричника вновь и вновь обрушивает град ударов на искривлённое в колодках тело. В полумраке всё обратилось кромешной мешаниной дьявольских видений и отблесков пламени со стены.

Опричник обернулся на мальчика, складывая пополам хлыст в руках. Кровь капала с плети на каменный пол. Фёдор кинул плеть мальчику. Ребёнок, оцепеневший от ужаса, не словил брошенного ему орудия и поднял хлыст уже с пола. Тем временем Басманов встал на одно колено и схватил за волосы узника. Мальчонка, стоявший всё то время в стороне, не слышал, какие слова произносил Фёдор твёрдым шёпотом, точно вбивал их заключённому.

Ребёнок боялся пошевелиться. Он сам не заметил, с какою силой сжимал в своих руках хлыст. Кровь, чёрная и густая, быстро стала липнуть к рукам.

Опричник медленно поднялся с земли и взмахнул головою, стряхивая волосы со своего лица. Он перевёл взгляд на мальчишку и подозвал холопа жестом. Ребятёнку понадобилась пара мгновений, чтобы пробудиться от того морока, который сковал его. Выйдя из оцепенения, он приблизился