Только теперь Варавва почувствовал взгляд спящего, тяжёлый, как могильная плита, и невольно отступил назад, собираясь в комок.

Взгляд Дракона не был угрожающим, вызывая ассоциации заторможенности, отрешённости от всего сущего, равнодушия и эйфорической пустоты. Дракон – кем бы он ни был на самом деле – находился в состоянии пассивной рассредоточенности, которую можно было назвать сосредоточенностью на пустоте, в состоянии прострации, если пользоваться земными терминами, и лишь изредка «вскидывался» сквозь сон, пробуждаясь на мгновение и снова впадая в глубокую депрессию нирваны.

Подошли Дергачёв, почти не обративший внимания на «каплю ртути», и сражённая увиденным – глаза на пол-лица! – Евгения.

– Ужас! – проговорила она хрупким голосом. – Он… жидкий?!

– Это голография, – пробурчал Дергачёв, покосившись на тела охранников. – У него нет определённой формы, а рентген его не берёт. На экране томографа – куча муравьёв, образно говоря, или скорее – осиный рой. Хотя это и не осы, и не муравьи – полевые кластеры. Но энергии в нём – что в тысяче атомных бомб.

– Не рванёт? – облизнул пересохшие губы Варавва.

– Самостоятельно не должен, это же не бомба, в конце концов. Боевой робот с большим спектром воздействия на материальные объекты.

– Вы же подготовили всё к взрыву.

– Это мера предосторожности, на случай, чтобы к нам никто не смог прорваться. Но Дракона взрыв скорее всего не уничтожит.

– Ужас! – повторила Евгения. Сконфузилась, виновато посмотрела на Варавву. – А я не верила Ермоше! Честное слово!

Туша Дракона вздрогнула, по ней побежали тусклые змейки фиолетового свечения, собрались в кольцо, и это кольцо ушло в потолок пещеры, порождая водопад мелких искр.

Дергачёв бледно улыбнулся.

– Через пару минут из-под земли в районе Сылвы вылезет очередной НЛО.

Варавва очнулся.

– Значит, реально взорвать его нельзя?

– Если только сбросить атомную бомбу, способную пробить сто пятьдесят метров базальта и осадочных пород. Да и то я не уверен.

– А если возбудить внутри какие-нибудь автоколебания, чтобы его реактор пошёл вразнос?

– У него нет реактора, он сосёт энергию из вакуума. К тому же если Дракон взорвётся, ни от Молёбки, ни от всего Пермского края не останется камня на камне!

– Ясен пень. А заставить его улететь в космос можно?

Дергачёв в растерянности почесал затылок.

– Мы не ставили такой задачи.

– Так поставьте!

– Не получится.

– Почему?

– Тревога уже началась, сюда скоро прилетят зондеры.

– Кто? – не понял Варавва.

– Ну… чистильщики… контролирующие территорию. Зачистят территорию, наберут новую команду взамен допустившей утечку информации, так уже было.

– Зондеры – люди или ваши криптоиды?

– Люди… запрограммированные.

– Ими случайно не полковник Зайцев командует?

– Не знаю.

– Пока они найдут новых исполнителей, пока зазомбируют, пока ликвидируют компанию Чешко… хотел бы я на это посмотреть… пока спустятся к нам… сколько у нас времени?

– Может, час… может, чуть больше.

– Успеем что-либо предпринять. Веди в центр управления вашей машинерией.

– Я хочу жить…. – Дергачёв заторопился, увидев сдвинутые брови майора. – Я буду полезен, клянусь! Выполню любой приказ!

– В этом я не сомневаюсь. Интересно, это психология наездников – уцелеть любой ценой? Или чисто человеческое качество? Наездники боятся умереть?

На мгновение лицо Дергачёва стало иным, чужим, высокомерно-презрительным, словно с него слетела маска. Инженер тут же сморщился, засопел, бледнея, заискивающе заглянул в глаза Вараввы, но тот уже понял, что верить ему нельзя. Ни как наезднику, ни как человеку.

– Живи… пока… замечу подозрительный жест – пристрелю!

– Хорошо, хорошо…

Из прохода к лифтовому блоку послышался лязг, лёгкий скрип шагов множества людей.

По спине пробежал ручей мурашек.

– Отступаем! Быстро к кунгу!

Дергачёв согнулся, шмыгнул мимо туши Зверя вправо, к мачте с осветителем, за которой виднелась синяя гофрированная стенка модуля управления процессом активации. За ним послушно заторопилась Евгения.

Варавва попятился, поднимая ствол «бизона».

М-зона, берег реки Вязовки. 24 августа, вечер

В пещере было темно, воняло ржавым железом, прогорклым маслом и порохом.

У стен слева и справа валялись тела мужчин в полицейской форме. Лучи фонарей шедших впереди бойцов Тамоникова высветили две штанги осветителей, зенитную установку на помосте, ступеньки, уходящие в глубь опускающегося туннеля. Пол пещеры явно был выровнен, ступеньки подтверждали этот вывод.

Спустились к выработке с грубо обработанными стенами, из дна которой начиналась трёхметрового диаметра шахта, оборудованная навесом для подъёмника. Самой кабины видно не было, она находилась внизу.

– Лифт, – сказал капитан, – опущен.

– Поднимем? – нагнулся над краем шахты Старшинин.

– Сейчас разберёмся.

Разбираться пришлось несколько минут. Лифт действительно оказался внизу, на большой глубине, и поднимался наверх долго.

– В лифт, быстро! – приказал Старшинин, нашёл глазами Тамоникова. – Капитан, нужна связь с нашим спецбортом. К тому же сюда могут нагрянуть сторонники этих бандитов.

– Я оставлю бойцов, – предложил Тамоников. – Всё равно все в лифте не поместятся.

– Хорошо, поехали.

– Савин, Росинский, Бережко – остаётесь наверху, найдите лейтенанта. Один пусть дежурит у лифта, остальные снаружи.

– Есть, – козырнул сержант.

С большим трудом в кабину вместились восемь человек, включая Старшинина. Бликующий матовым стеклом цилиндр ухнул вниз.

Оставшиеся проводили крышку лифта глазами.

– Колян, жди покуда здесь, – сказал сержант Савин Росинскому, – мы будем наверху.

Выбрались из пещеры.

Солнце скрылось за гребнем скалистой гряды, время клонилось к вечеру, небо потускнело, появились космы облаков, похолодало.

– Летун-1, где вы? – запросил по рации пилотов вертолёта Савин.

– Сели в километре, – ответили ему. – Лейтенант помчался к вам.

– Вот пацан неуёмный, не сидится ему.

Лейтенант появился в расщелине через десять минут, запыхавшийся, раскрасневшийся, с горящими глазами. Увидев бойцов Старшинина, он удивился.