От неожиданности я не успела даже увернуться, благо, на помощь подоспел дежуривший за ширмой нейт Кертис. Остальные женщины зашумели, загомонили, и родовое сразу превратилось в базар. Мари плакала и ругалась, мы с Кертисом еле уговорили её вернуться на койку, и то после моего обещания операцию не делать.

Я понимала страх этой женщины, он был естественен. Диди тоже боялась, зато вчера я отправила её домой, уж очень она просила. К тому же уверенно шла на поправку, и её жизни больше ничто не угрожало. Но в этом мире чревосечение у женщин всё ещё очень часто заканчивалось смертью, и Мари была об этом наслышана.

— Только не режьте меня… — всхлипнула роженица. — Я не хочу… я боюсь! Лучше сразу убейте, чем так мучить. Лучше бы я осталась дома!

И тогда я решила, что пока пусть всё идёт естественным путём, буду наблюдать. В случае, если головка второго ребёнка начнёт опускаться раньше времени, сделаю кесарево вне зависимости от согласия Мари.

Это были одни из самых тяжёлых и нервных часов в моей жизни. Мне оставалось только ждать и следить за естественным течением родового процесса, надеясь, что всё обойдётся, и экстренные меры будут не нужны.

Мари после получаса уговоров всё-таки выпила лекарство, чтобы приглушить боль. Она с подозрением относилась ко всему, даже к поданной воде, всё ещё опасаясь, что я усыплю её и разрежу живот. От одной только мысли об этом женщину начинало трясти, пульс подскакивал, она начинала задыхаться.

Муж ей наболтал, что магичка из госпиталя может решить любую проблему, только взмахнув волшебной палочкой. Вот только родить — это не в туалет сходить. Если бы всё было так просто! К сожалению, и в двадцать первом веке люди верили в волшебные пилюли, призванные излечить от всех недугов, поэтому несли последние деньги шарлатанам всех мастей, что уж говорить про мой нынешний мир.

— Ну что там, нейра? Всё хорошо? — Мари бросила на меня умоляющий взгляд, когда я завершила очередной осмотр.

Всё шло нормально, процесс не останавливался, схватки были сильными и продолжительными. Я то и дело выслушивала сердцебиение малыша, что лежал спинкой ко мне, акушерским стетоскопом. Второй ребёнок был недосягаем для обычных методов, но моё новое зрение не выявило ничего странного.

Эти несколько часов роженица ходила туда-сюда, придерживая рукой живот и глубоко дыша. Иногда она начинала плакать, звать маму или мужа. Соседки пытались её отвлечь разговорами, развеселить и вели себя, как настоящие сёстры. Тут же кричали младенцы, которых принесли на кормление уже родившим. Я старалась не показать своей нервозности. Да, осложнение может быть, но это совсем не обязательно. И всё-таки сложно было переломить себя, привыкшую подстраховываться со всех сторон.

А если провидение пытается уберечь меня от оперативного вмешательства, ведь условия здесь всё ещё далеки от стерильных? Может, стоит довериться интуиции роженицы? Иногда какое-то древнее, почти звериное необъяснимое науке чутьё помогает женщине сделать правильный выбор.

У Мари начались потуги. Я ни на мгновение не могла расслабиться и перестать смотреть магическим зрением на то, как первый из двойни опускается в малый таз. Если бы его объём был увеличен или соответствовал норме, я бы переживала куда больше — избыток места мог способствовать раннему опусканию второго плода и классической коллизии.

У Мари таз оказался немного сужен. С одной стороны плюс, а с другой — минус. Но ничего, опыт принятия родов в тазовом предлежании у меня есть, так что справимся. Тем более малыши некрупные. Подбадривал меня и Пискун, не уставая собирать искры магии по всему моему телу.

Ломило спину от неудобной позы, а из-за магического зрения щипало глаза. Я уговаривала Мари не кричать, дышать глубоко и ровно. Показалось, что сигнальная брошка легонько завибрировала. Да, наверное, показалось. Бедный Норвин, похоже, не дождётся меня домой раньше полуночи.

— Давай же, милая. Осталось немного.

Когда появились ягодицы первого малыша, девочки, я обхватила их так, чтобы ножки оставались прижаты к животу и удерживали на месте скрещенные ручки. Этот акушерский приём назывался пособием по Цовьянову, он помогал сохранить правильное положение конечностей ребёнка до самого конца и “родить” голову.

Это был самый опасный момент, я постоянно проверяла, не пошёл ли раньше времени второй плод. Я боялась повторить ошибку врача, про которого рассказывала завкафедрой. Боялась, что дети Мари попадут в тот самый проклятый процент, я не успею ничего сделать и потеряю их. С меня семь потов сошло, в ушах грохотала кровь, а надпочечники выработали рекордное количество адреналина. Если доживу до пенсии, включу этот случай в свои мемуары.

Секунды то ли летели, то ли ползли. Голоса на фоне превратились в нестройный гул. И вот… у меня на руках оказалась маленькая девчушка.

От облегчения закружилась голова. Откуда ни возьмись появился нейт Лейн и забрал ребёнка, потом передал его на руки старухе, которая уже приготовила пелёнки и кипячёную воду.

— Девочка. Жива. Дышит, — скупо произнёс лекарь, и измученная Мари откинулась на кровать, закрыла глаза.

Но для второго малыша опасность пока не миновала. За это время он мог уйти в поперечное или косое положение — тогда пришлось бы переворачивать его за ножку, чтобы это исправить.

Я проверила — обошлось. Ребёнок по-прежнему лежал вниз головой, а сердечко билось в нормальном ритме. Но время решало всё, чем больше промежуток, тем хуже. Чувствуя, что глаза глаза вот-вот вылезут из орбит, я убрала магическое зрение. Справлюсь уже без него, иначе высосет из меня остатки сил.

У Мари снова начались потуги. Она старалась изо всех сил и вскоре родила маленького, красного, но здорового мальчика. Мне почти не пришлось вмешиваться, он появился на свет проще и быстрее, чем его сестра. Едва я взяла его на руки, он начал пищать и возмущаться на весь белый свет.

— Мари, у тебя мальчик, — сообщила я и показала орущий комочек счастливой матери.

Потом начались рутинные действия — обмыть и запеленать детей, осмотреть плаценты, сменить постель, дать роженице воды и капли для сокращения матки. После таких родов из-за перерастяжения мускулатуры был риск сильного кровотечения.

— А знаешь, ты просто молодец, Мари. Настоящая героиня, — я подмигнула ей и увидела, как на лице женщины расцветает довольная улыбка.

Я понимала, что нам крупно повезло. В своей прошлой жизни я бы ни за что не пошла на такой шаг, но здесь была благодарна Мари за то, что она помогла мне переступить через сомнения и рискнуть. И это оказалось самым лучшим вариантом.

Я пробыла в госпитале до поздней ночи. Как я и думала, при помощи артефакта со мной пытался связаться Норвин. Потом, оставшись в одиночестве в одном из учебных классов, я легонько постучала по брошке и назвала имя своего мужа. Дома мы несколько раз тренировались — артефакты работали безукоризненно.

— Где ты, Эллена?.. Как в госпитале? Срочные роды? Там что, кроме тебя работать больше некому?..