– Он был пьян?

– Нет.

– Накурился марихуаны?

– Да.

– Ну, и что же он сказал?

– Он был в приподнятом настроении. Сказал, что почти ухватилза хвост жар-птицу. «Вот, – говорит, – достал тебе шпатель для мороженого.Разве я плохо забочусь о семье?» – и с этими словами бросил шпатель в раковину.Я спросила его, на кой черт нам сдался шпатель: я ведь не умею готовитьдомашнее мороженое.

– А дальше?

– Он пошел в комнату, сел в кресло, и мы с ним немногопоболтали. Потом я вернулась на кухню. Шпатель лежал в раковине. Под ним быликакие-то розовые потеки; верно, из крана на него капала вода. Я не обратила наэто внимания и вымыла его.

– Вы его вымыли?!

– Ну да, я же не знала, что его им ранили. Я всегда моюпосуду перед тем, как убрать ее на место.

– Было ли вам тогда известно, что в ящике буфета уже лежитодин шпатель?

– Честно говоря, нет. Когда полицейские попросили отдать имшпатель, которым было совершено убийство, я выдвинула ящик и увидела там сразудва.

– Теперь слушайте внимательно вопрос, – сказал Мейсон. –Могло ли случиться, что вы спутали эти шпатели? Подумайте, прежде чем ответить.

– Не могла я их спутать!

– Почему вы так уверены?

– Потому что положила шпатель, которым ранили Карла, вопределенное место. Тот, второй, лежал в глубине ящика, у задней стенки. К томуже на нем не было ярлыка с ценой. Я точно помню, что на том, который принесКарл, ярлык был.

– Вы точно это помните?

– Абсолютно точно.

Мейсон повернулся к помощнику прокурора:

– Вопросов больше нет. Не возражаю, чтобы шпатель былприобщен к делу в качестве вещественного доказательства.

– Мы это учтем, – откликнулся судья. Повернувшись кКалверту, он спросил: – Есть ли еще вопросы к свидетельнице?

– Нет, ваша честь.

– Тогда переходим к перекрестному допросу.

Адвокат несколько секунд задумчиво смотрел на свидетельницу,потом спросил:

– Когда я в вашем присутствии разговаривал с Хэрродом, онпризнал, что в номере Милдред Крэст было темно и он не мог быть уверен, что егоранила именно она. Он не отрицал также, что открыть дверь и ранить его могла иКэтрин Бэйлор. Вы это помните?

– Минуточку! Не отвечайте на этот вопрос, мисс Эллистон! –вскричал Калверт. – Я протестую, ваша честь. Вопрос неправомерный,несущественный и не относящийся к делу. Перед смертью покойный рассказывалсовершенно другое. Предсмертное заявление, как известно, приравнивается кпоказаниям под присягой.

– Можете не напоминать мне законы относительно предсмертныхзаявлений, – сухо сказал судья. – Будьте уверены, что закон в суде будетсоблюдаться. Тем не менее покойный делал по этому поводу противоречивыезаявления. Если бы показания давал он сам, вы бы не возражали против подобныхвопросов, так ведь? Поэтому давайте послушаем, что ответит свидетельница.Протест отклоняется.

Калверт покачал головой с недовольным видом.

Судья Болтон повернулся к свидетельнице:

– Ну как, говорил покойный то, о чем вас спрашивал мистерМейсон?

– По-моему, нет, ваша честь. Мистер Мейсон, мне кажется,пытался сбить его с толку и…

– Нам не интересно, что вам кажется, – отрезал судья. – Яхочу знать, что говорил Карл Хэррод.

– Ну, мистер Мейсон напомнил ему, что там было темно, испросил, почему он так уверен, что его ранила именно Милдред Крэст, а не КэтринБэйлор, например.

– И что он ответил?

– Он взъярился и воскликнул, что они не в суде и мистерМейсон не имеет права устраивать ему допрос.

– Понятно, – кивнул судья. Повернувшись к адвокату, онсказал: – Продолжайте, мистер Мейсон.

– Звонил ли покойный мистеру Бэйлору после моего ухода, иесли так, то не в связи ли с высказанным мною предположением?

– Возражаю! – снова воскликнул Калверт. – Свидетельница немогла знать, с кем говорил покойный.

– Вам известно, звонил он мистеру Бэйлору после уходамистера Мейсона или нет? – спросил судья.

– Мне это неизвестно.

– Гм… Что ж, продолжайте, мистер Мейсон.

– Покойный ведь звонил кому-то после моего ухода?

– Звонил.

– Вы видели, какой номер он набрал?

– Нет.

– Вы слышали, к кому он обращался после того, как набралномер? Называл ли он этого человека «мистер Бэйлор»?

– Минуточку! – Калверт вскочил с кресла. – Возражаю! То, чтоон называл это имя, еще не значит, что он ему звонил. Я могу позвонить вам,ваша честь, и сказать: «Послушайте, мистер президент!..» Но это не означает,что я разговаривал с президентом Соединенных Штатов.

– Понимаю, что вы имеете в виду, – ответил судья. – Однако,на мой взгляд, это как раз то, что юристы называют обстоятельством, неразрывносвязанным с существенным фактом. Поэтому возражение отклоняется. Давайтепослушаем, что ответит свидетельница. Итак, звонил ли Хэррод кому-нибудь, когоон называл «мистер Бэйлор»?

– Да, звонил.

– Спасибо, – улыбнувшись, сказал Мейсон. – У меня все.

– А у меня есть еще несколько вопросов, – заявил Калверт. –Вы слышали фамилию Бэйлор. Но вы же не знаете, говорил он с мистером или с миссБэйлор, правда?

– По-моему, он сказал «мистер Бэйлор».

– Но это мог быть и мистер Форрестер Бэйлор, не так ли?

– Этого я не знаю.

– А может быть, это был еще какой-то человек, носящий ту жефамилию?

– Возможно.

– Он ведь не называл его по имени?

– Не называл.

– Спасибо. Вопросов больше нет, – сказал Калверт.

– Постойте, – заговорил вдруг адвокат, – вы все времяподчеркиваете, что речь идет о разговоре, состоявшемся сразу после моего ухода.А может, был и еще один разговор?

– Да, был.

– Когда?

– До вашего прихода. Когда Карл вернулся в первый раз.

– С кем он говорил?

– Не знаю.

– А кого просил позвать к телефону?

– Мистера Бэйлора.