— Вы пьяны! — презрительно отрезал судья Ди.

— А я этого и не отрицаю! — спокойно отвечал Цзун. — Единственный способ сохранить рассудок в этой покойницкой! Но позвольте заверить вас, господин, что прежний настоятель не был пьян, когда писал письмо моему отцу, последнее письмо, как раз перед тем, как умереть, извините, — перед тем, как переместиться!

Судья вскинул брови:

— А прежний настоятель упоминал в своем письме, что его жизни что-либо угрожает?

Цзун Ли утвердительно кивнул и отпил большой глоток вина.

— А он сообщил, кто ему угрожает? — снова спросил судья.

Поэт резко опустил свой кубок и, недовольно покачав головой, предупредил:

— Не понуждайте меня к заявлениям, чтобы мне потом не предстать перед судом за ложные обвинения, правитель! Я разбираюсь в законах!

Наклонившись к судье, он торжественно произнес, понизив голос:

— Подождите, пока я соберу доказательства!

Судья Ди в молчании поглаживал бороду. Молодой человек вызывал у него чувство брезгливости, но отец-то его был прославленным человеком, уважаемым и в чиновных, и в ученых кругах. Если покойный настоятель перед смертью действительно написал такое письмо Цзуну-старшему, то это дело требовало дальнейшего расследования. Он спросил:

— А что по этому поводу думает нынешний настоятель?

Поэт едва ухмыльнулся. Глядя на судью затуманенным взором, он сказал:

— Спросите его сами, правитель! Возможно, вам он не солжет!

Судья Ди поднялся — молодой человек был очень пьян.

Когда судья вернулся к своему столу, настоятель с горечью произнес:

— Похоже, что поэт Цзун снова напился. Как он не похож на своего покойного отца!

— Мне кажется, господин Цзун был попечителем этого монастыря, — заметил судья. Он сделал глоток крепкого чая; трапеза приближалась к концу.

— Совершенно верно, — ответил настоятель. — Какое это было замечательное семейство, Ваша светлость! Дед был грузчиком в деревушке на юге страны. Он любил сидеть на улице под окнами деревенской школы и выучился писать, повторяя на песке иероглифы, которые учитель чертил на доске в классе. После того как он сдал экзамены в родной деревне, несколько лавочников собрали деньги, чтобы он мог продолжить обучение, и ему удалось победить на экзаменах в провинции. Он был назначен наместником, женился на девушке из обедневшей знатной семьи и закончил свои дни в должности управляющего провинции. Наш попечитель господин Цзун был его старшим сыном. Он с отличием выдержал все экзамены, женился на дочери состоятельного торговца чаем и закончил свое восхождение по служебной лестнице в должности губернатора провинции. Он умел разумно вкладывать деньги и оставил семье огромное состояние.

— Поскольку у вас всякий способный человек, независимо от его доходов и социального положения, может занимать высшие посты, наша великая империя будет процветать вовеки, — с удовлетворением резюмировал судья Ди. — Но вернемся к вашему предшественнику. От какой болезни он скончался?

Настоятель опустил чашу, говоря отчетливо и медленно:

— Его святейшество Нефритовое Зерцало умер не от болезни. Он переместился, то есть решил оставить нас, потому что ощущал: исчерпан предписанный ему срок пребывания на земле. В добром здравии и в полном рассудке он отправился на Острова Блаженных. Это замечательное и вдохновляющее чудо произвело на всех нас, удостоившихся чести быть свидетелями этого, неизгладимое впечатление.

— Это было незабываемое зрелище, Ди! — добавил Сунь Мин. — Я ведь лично присутствовал при этом. Настоятель собрал всех старейших монахов и, восседая на высоком стуле, почти в течение двух часов произносил вдохновенную проповедь. Потом он сложил ладони, закрыл очи и отошел в мир иной.

Судья Ди понимающе кивнул. Очевидно, беспутный молодой человек нес пьяный бред. Или же, скорей всего, повторял какие-то необоснованные слухи. Судья сказал:

— Подобное чудо должно возбудить зависть у последователей других сект. Могу себе представить, как воспользовались этим буддийские пройдохи в черных одеждах для распространения порочащих слухов.

— Разумеется, я не выкладывал всех подробностей перед ними! — заметил настоятель.

— В любом случае, — продолжал судья, — если какие-то злые языки будут выдвигать ложные обвинения, безосновательность их инсинуаций можно будет сразу же продемонстрировать благодаря вскрытию; коль смерть была насильственной, то это можно доказать, даже если тело и было забальзамировано.

— Будем надеяться, что до этого никогда не дойдет! — бодро воскликнул Сунь. — Ну а теперь мне пора возвращаться к своим трудам. — Он поднялся и добавил, обращаясь к судье: — Впрочем, прежде я покажу вам рисунок с изображением кота покойного настоятеля. Это — святыня данного храма, Ди!

Судья подавил вздох. Он поблагодарил настоятеля за щедрый прием и вслед за Сунем направился к выходу. Проходя мимо стола, за которым сидели Дао Гань и актеры, он бросил своему помощнику:

— Подожди меня здесь у главного входа! Я скоро вернусь.

Учитель Сунь провел судью боковым коридором, и они направились в западный зал храма.

Перед скромным алтарем у задней стены горели четыре свечи. Сунь поднял одну из них, осветив висевший на стене средних размеров свиток из старинной парчи: пушистый серый кот расположился на краю резного стола эбенового дерева, рядом — мячик из шерсти, а позади животного — бронзовая чаша с обломком скалы причудливой формы и побегами бамбука.

— Это был любимый кот настоятеля! — низким голосом провозгласил Сунь. — Старик рисовал его бесконечно. Ведь в самом деле премилый зверь?

Судье показалось, что перед ним довольно посредственная работа дилетанта, но он понимал, что ценность картины определяется ее авторством — рисунок святого настоятеля.

Как он и опасался, в прихрамовом зале было очень холодно.

— Замечательный рисунок! — вежливо произнес судья Ди.

— Это его последняя картина, — сказал Сунь. — Он завершил работу над произведением в своей комнате в полдень накануне кончины. Кот отказался принимать пищу и умер несколько дней спустя. И после этого некоторые утверждают, что кошки не привязываются к своим хозяевам! А теперь советую тебе взглянуть на статуи даосской триады в главном зале. Они размером более десяти локтей — это работа знаменитого скульптора. А мне пора откланяться. Надеюсь увидеть тебя завтра утром перед твоим отъездом.

Судья Ди почтительно проводил Учителя до дверей переднего зала, потом вернулся в трапезную. Если статуи простояли там двести лет, решил он, то могут подождать еще немного. У него будет возможность увидеть их, когда через некоторое время он снова посетит этот храм.

У центрального входа он нашел поджидавшего его помощника. Шепотом Дао Гань сообщил:

— Мо Мо-дэ по-прежнему не появился. Куань сказал мне, что никто не знает, когда и где он может объявиться, поскольку предпочитает быть совершенно независимым. Хозяин труппы и его актеры были довольно словоохотливы за столом, но они и в самом деле не в курсе того, что здесь происходит, и это их