мало волнует. Между прочим, ужин был действительно неплох. Единственным неприятным моментом была свара за столом среди служек-мирян. Дежурный по трапезной утверждал, что на столе не хватило прибора. А один из монахов возмущался, что ему не досталось чаши и палочек для еды.

— Что ты называешь неплохим ужином? — с кислой физиономией осведомился судья Ди. — Я выпил лишь несколько чаш вина и немного чая. А от остального у меня все в желудке переворачивалось!

— Своим ужином я вполне доволен, — заметил Дао Гань. — И все эти яства даром, бесплатно!

Судья Ди улыбнулся. Ему была известна чрезмерная скаредность Дао Ганя. Сухопарый помощник продолжал:

— Куань пригласил меня к себе, чтобы еще немного выпить, но я решил, что прежде нужно попытаться отыскать нашего неуловимого актера.

— Займись этим! — приказал судья. — А я нанесу визит госпоже Бао и ее дочери. Мне неясно, что их связывает с госпожой Оуян. Цзун Ли утверждал, что Белая Роза — не дочь госпожи Бао и что ее понуждают стать монахиней против воли. Но юнец был пьян. А еще он утверждал, что прежний настоятель был убит. Я расспросил настоятеля и Учителя Суня, но это оказалось чистой выдумкой. Тебе известно, где расположены покои госпожи Бао?

— На втором этаже, господин. Пятая дверь по второму коридору.

— Хорошо. Встретимся потом в комнате Куаня. Я зайду туда после того, как поговорю с госпожой Бао. Шума дождя больше не слышно, — значит, мы можем пройти в восточное крыло через двор.

Но тут появился промокший послушник и сообщил, что, хотя гроза поутихла, дождь не прекратился. Судья и Дао Гань прошли через передний зал храма, где толпились монахи. На первом этаже в восточном крыле перед входом в Зал церемоний они расстались.

На втором этаже судья Ди никого не обнаружил. Узкие холодные коридоры были кое-где слабо освещены фонарями. Вокруг было очень тихо: он слышал только шуршание своего парчового платья.

Судья Ди намеревался уже начать отсчитывать двери, как вдруг до него донесся чей-то шепот. Он остановился, прислушался и услышал у себя за спиной шелест шелка и одновременно ощутил сладкий, приторный аромат. Он хотел обернуться, но в этот момент острая боль пронзила голову, и все потонуло во мраке.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Поначалу судья Ди решил, что, очевидно, виной всему простуда, ведь он почувствовал себя хуже еще в трапезной. У него страшно болела голова, а в животе было странное ощущение пустоты. До него донесся слабый запах духов. Он открыл глаза. С удивлением обнаружил голубые шелковые занавески над головой. В полном облачении он лежал на странном ложе. Судья ощупал голову — повязка и шапка исчезли. На затылке оказалась здоровенная шишка. Он дотронулся до нее и сморщился от боли.

— Выпейте глоточек! — раздался рядом мягкий голос.

Над ним с чашкой в руке склонилась госпожа Дин. Она обняла пострадавшего левой рукой за плечи и помогла приподняться. Внезапно судья Ди испытал головокружение, но госпожа Дин поддерживала его, и после нескольких глотков горячего чая судья почувствовал себя несколько лучше. Понемногу он начал припоминать, что с ним произошло.

— Кто-то ударил меня сзади, — сказал он, расстроенно глядя на госпожу Дин. — Вам об этом что-нибудь известно?

Та присела на край кровати. Спокойным тоном она поведала:

— Я услышала удар в дверь. Открыв, я обнаружила, что вы лежите без сознания на полу, головой к двери. Я решила, что вы, очевидно, намеревались нанести мне визит, втащила вас в комнату и уложила на кровать. К счастью, у меня оказалось достаточно сил — смею вас заверить, сделать это было совсем нелегко. Я смачивала вам виски холодной водой, пока вы не пришли в себя. Вот и все, что мне известно.

Судья Ди, нахмурившись, резко спросил:

— А кого вы видели в коридоре?

— Абсолютно никого!

— А вы слышали шум шагов?

— Нет!

— Покажите мне ваш мешочек с духами!

Госпожа Дин послушно достала из пояса маленькую парчовую сумочку и протянула ее судье. Он понюхал ее. Сладковатый аромат духов совершенно не походил на тот приторный запах, который он ощутил, прежде чем на него было совершено нападение.

— Сколько времени я оставался без сознания?

— Приблизительно около двух часов. Сейчас уже почти полночь. — Потом, надув губки, она добавила: — Вы меня в чем-то подозреваете?

Судья Ди слабо улыбнулся.

— Извините меня! — сказал он. — Я немного растерялся. Вы так добры ко мне, госпожа Дин! Если бы не вы, то негодяй, оглушивший меня, несомненно, и прикончил бы меня.

— Вас спасла повязка под шапкой, — заметила госпожа Дин. — Вам, должно быть, нанесли сокрушительный удар каким-то острым предметом, и не будь у вас на голове плотной повязки с апельсиновыми корками, вам раскроили бы череп.

— Я должен поблагодарить своих жен! — пробормотал судья Ди. — Это они настояли, чтобы я надел повязку. Но прежде я должен выяснить, кто же совершил это подлое нападение! — Он хотел подняться с постели, но внезапный приступ головокружения вынудил его лечь снова.

— Не надо так спешить, правитель! Вам сильно досталось. Я помогу вам подняться и пересесть вон в то кресло.

Судья присел у шаткого столика, а она окунула тряпицу в латунную лохань с водкой.

— Я снова наложу ее вам на голову, — предложила она, — вы скоро придете в себя.

Отхлебнув чай, судья Ди задумчиво смотрел на ее миловидное открытое лицо. Госпожа Дин не была особенной красавицей, но обладала определенной привлекательностью. Он прикинул, что ей, должно быть, лет двадцать пять. Прямое платье из черного шелка с широким красным поясом подчеркивало тонкую талию и маленькую крепкую грудь. Гибкое тренированное тело выдавало опытную акробатку.

После того как она закрепила повязку на голове, а сверху водрузила шапку, судья сказал:

— Присядьте, поговорим немного, прежде чем я откланяюсь. Скажите мне, почему такая хорошенькая способная девушка, как вы, выбрала столь необычную профессию? Поймите, я вовсе не считаю позорным ваше занятие, но мне кажется, что девушка с вашими способностями без труда могла бы найти лучшее место в жизни.

Госпожа Дин пожала плечами. Наливая судье вторую чашку чая, она ответила:

— Боюсь, что у меня довольно капризный и своевольный характер. У моего отца в столице небольшая лавка лекарств, но, на его беду, у него еще пять дочерей! Я самая старшая, и отец замыслил продать меня в наложницы оптовому торговцу лекарствами, которому он был немало должен. А этот мерзкий старикашка меня не устраивал, оставалось лишь поступить в публичный дом, что меня тоже не прельщало. Я всегда была достаточно сильной и любила гимнастику, и поэтому