– Нашли, на что ссылаться, – фыркнула Олимпия. – Вы же не знаете точно, просто обобщаете. Другими словами, романов вы не покупаете.

– Отчего же, покупаю, – сказал Рипли. – Каждый месяц.

– Для сестры.

– С какой стати? Она может купить их сама. А теперь еще и Блэквуду поручить. Кроме того, у нас с ней разные вкусы. Сестра предпочитает ученые труды и прочие занудные сочинения. В последнем своем письме она упоминала Булвера и его «Англию и англичан». Я чуть не уснул, пока читал название и аннотацию.

– А что же вас бодрит?

– «Ганс‑живодер, рейнский грабитель». Второй том, выйдет первого августа. «Негритянский король» Виктора Гюго, шестой том, также первого августа. Потрясающие истории! Не могу дождаться. Книготорговцы присылали мне новинки, когда я был за границей, вместе со списком будущих публикаций. «Смит, Элдер и компания», издательство Корнхилла – если вы сможете оторваться от Гутенберга и прочих первопечатников.

– Я вполне способна оценить притягательную силу некоторых из этих книг, – сказала Олимпия.

– В самом деле?

– Конечно. Замечательно, когда роман заставляет забыть обо всем…

– Согласен.

– Но вы не находите, что некоторые из них чересчур слащавые и слезливые?

– Да, но меня восхищает мастерство автора, который умеет выжать слезу из моих пресыщенных глаз даже в том случае, когда мне бы полагалось умирать со смеху.

Ум Олимпии отказывался принимать герцога Рипли в качестве страстного поклонника романов, о чем она ему и сказала.

– Я вообще очень занятная личность, знаете ли, – рассмеялся герцог.

Этот мужчина начинал ее интересовать куда больше, чем следовало, для ее же блага.

– И это неудивительно: вы так много путешествуете.

– Все благодаря процветающим герцогским владениям и правильному распределению финансов, если не сочтете мои слова за хвастовство выдающимися умственными способностями.

– Я часто думала, – медленно начала Олимпия, – что было бы иначе, если бы отец умел разбираться в финансах. Хотя надо отдать ему должное: он преданный муж и добрый любящий отец, – а то ведь бывают семьи не приведи Господь.

– Да уж, – согласился Рипли.

Олимпия насторожилась: отчего эта мимолетная перемена настроения? Он что‑то вспомнил? Или просто замолчал, чтобы собраться с мыслями?

– Вы вроде сказали, что много книг было продано, но в то же время дел у вас невпроворот. – Рипли откинулся на спинку сиденья и вытянул длинные ноги. – Как‑то не вяжется одно с другим, и я почему‑то предвкушаю увлекательное продолжение истории.

– Для меня – да, но вы – совсем другое дело.

– Во мне много занятного, – заявил герцог. – Вы, верно, и сами это заметили. За время нашего недолгого знакомства я не раз вас удивлял. И теперь хочу послушать про книги.

– Чтобы быстрее заснуть?

Рипли пожал плечами.

– Какая разница? Впереди несколько часов пути.

Пятнадцать миль спустя

Ничего не скажешь: Эшмонт заполучил бы сокровище. Бесспорно, леди Олимпия Хайтауэр еще тот книжный червь, но в ней не было ничего того, что Рипли назвал бы педантизмом. Правда, она, похоже, наизусть выучила, где и как распродавали книги за последние лет двадцать, и то и дело забывала о слушателе и сбивалась на библиотечную терминологию. Ее отношение к книгам походило на одержимость, которая завела ее…

– Это жестоко, – заметил Рипли. – Вы пытаетесь управлять отцом.

– Порой так приходится поступать, чтобы спасти человека от него же самого, – возразила она. – У папы очень доброе сердце, правда! Он же не хочет погубить свое драгоценное наследство.

Прадед леди Олимпии по отцовской линии приобрел бо́льшую часть собрания. С другой стороны, нынешний граф Гонерби знал о ручных переплетах работы Гролье2 не больше уличной собаки. Не успела Олимпия подрасти настолько, чтобы уразуметь ценность собрания, как несколько драгоценных томов были проданы за цену, которую упоминал дядя Чарлз.

– Было бы только хуже, если бы я задумала его просветить, – пояснила Олимпия. – Он бы разбазарил нашу библиотеку в два счета. Папа брал книги, когда ему срочно нужны были деньги. А мог и убийство совершить, продав все на корню.

В отличие от других долгов карточные полагалось выплачивать незамедлительно, вот библиотека и стала для графа Гонерби безотказным источником наличности.

– Слава богу, он мало интересовался книгами и не разбирался в них. И я сумела спасти много ценных изданий, – продолжала Олимпия. – Например, «Библию» Мазарини, напечатанную Гутенбергом и Фустом приблизительно году в 1450‑м – это первое издание с подвижными литерами.

Ее голос дрожал от волнения, лицо горело румянцем, глаза сверкали.

– Эшмонт купит его для вас, – сказал Рипли. «За что, несомненно, будет щедро вознагражден».

Да он и сам мог бы купить эту книгу в качестве подарка на свадьбу за один лишь страстный взгляд ее сине‑зелено‑серых глаз, заставив Эшмонта хоть раз приревновать к нему. Это пошло бы сладкому мальчику Люциусу на пользу.

– Ему придется выложить две тысячи фунтов и ни фартингом меньше, если я хоть что‑то в этом понимаю, – сказала Олимпия. – Ради него лорд Мендз дал бы отрезать себе какой‑нибудь жизненно важный орган.

– Интересно какой? Если не ошибаюсь, это пожилой тип с фигурой точно груша, к тому же педант и носит парик. Я ничего не перепутал?

– Да, это он, – кивнула Олимпия и, сдвинув очки чуть ниже, поверх них устремила на Рипли взгляд, который живо напомнил ему гувернера, что у него когда‑то был.

– Вы сейчас просто очаровательны! – воскликнул он восхищенно. – Обязательно испытайте этот прием на Эшмонте, и он станет есть у вас с руки.

Олимпия поправила очки и, отвернувшись, заметила:

– Вы буквально фонтанируете советами по части семейной жизни.

– Меня воодушевляет наша ситуация.

Она чуть слышно фыркнула, и это тоже показалось ему очаровательным, потом сказала:

– Хорошо еще, мой отец ничего не понимает в редких книгах: просто хватает что подвернется под руку, лишь бы переплет впечатлял: с золотым тиснением, например. У нас таких несколько. Дорогие, но редкими их не назовешь: скажем, отпечатаны большим тиражом. Я их покупаю, когда нахожу, задешево и ставлю на полки на уровне его глаз.

Рипли представил, как она тайком расставляет на полках сверкающие позолотой тома, и картина показалась ему такой забавной, что он рассмеялся.

– Да, я лгунья, обманываю собственного отца, – сказала Олимпия. – Но только вы готовы этим восхищаться.

– Эшмонту тоже понравится. Я так понимаю, вы согласились выйти за него из корыстных побуждений, при живейшей заинтересованности вашего семейства. – (А если добавить сюда закулисные интриги дядюшки Фредерика, то что, спрашивается, ей оставалось?) – Но все равно: в душе Люциус вовсе не плохой, им легко управлять, если знать его слабости.