– Как же так?! – бормочу я. – Это твои проделки?

– Мои? – Чародей пожимает плечами. – Ничего подобного. Вспомни, меня здесь даже не было.

Непонимающе перевожу взгляд с него на свою ногу и обратно. Произошло что-то непонятное. За несколько минут страшные раны не заживают. Чем больше я ломаю голову, тем меньше понимаю. Заметив косой взгляд чародея, зову его на выручку.

– Хватит игр, пожалуйста! Объясни, как это вышло. Я не дурочка. Не оставляй меня в неведении.

Он возвращается ко мне, гибко опускается на корточки и убедительным тоном говорит нечто непонятное:

– Только что, когда я открыл для тебя безмятежность этого места, ты погрузилась в состояние, называемое на языке чародеев «шанти». Твой организм наладил связь с этим местом и позаимствовал у него волшебство для исцеления.

И он разводит руками, как будто все растолковал. Я смотрю на него так, словно услышала тираду на китайском. Ну точно, безумец! Как и я сама, скорее всего, если воображаю, что моя нога зажила. Встаю в уверенности, что сейчас взреву от боли.

Но ничего похожего не происходит.

Неужели события последних часов на самом деле произошли давным-давно? Но как быть с рваной штаниной, со свежей кровью на ноге, с отсутствием одного ботинка? Доказательств случившегося более чем достаточно.

Я делаю несколько шагов по глубокому пахучему мху, силясь найти приемлемое объяснение. Напрасный труд!

– Ты мне не веришь, – с притворным унынием заключает у меня за спиной чародей.

– Да, поверить трудновато.

Вникнуть в смысл его речей мне мешает страх. Он не настаивает – и правильно делает.

– Чтобы все это улеглось в голове, нужно время, – говорит он, желая снять возникшее между нами напряжение.

Я молча киваю, смущенная своими мыслями.

От каменной стены позади нас доносится шорох.

Мы с человеком в белом дружно оборачиваемся.

Когда я начинаю понимать, что происходит, мое сердце стучит так, что я глохну.

Только не это!

Кто-то лезет по тоннелю.

Я испуганно замираю. Из дыры в стене вываливается ком цвета охры, и я облегченно перевожу дух.

Элифас!

Он нагибается и тщательно отряхивается. Потом озирается и упирается взглядом в меня.

– Сага? Вы ли это?

Я не могу вымолвить ни слова. Значит ли это, что некоторые из моих спутников остались живы?

Элифас что есть силы кричит в дыру:

– Все хорошо! Она здесь!

Ко мне возвращается дар речи, ноги снова могут двигаться. Встаю и делаю шаг в его сторону.

– Вы спаслись?

– А то как же! И сразу принялись искать вас. Догроны не жалели себя. В тоннеле пахло вашей кровью, им в него не пролезть, вот они и отправили меня.

При виде зеленеющих и цветущих окрестностей Элифас таращит глаза.

– Клянусь предками! Невероятное место! Обязательно нужно пометить в блокноте его координаты.

– Вы начертили карту лабиринта?

– Черчу. Она еще не готова, но догроны помогут завершить этот труд.

Он достает блокнот и начинает стремительно в нем черкать. Я бросаю взгляд на открытую страницу. Да у него талант к рисованию!

– Кстати говоря… – бормочет он, не переставая запечатлевать пейзаж, – не могли бы вы сказать, откуда взялось это…

Я вздрагиваю. Совсем забыла, что я не одна! Я оглядываюсь, срочно придумывая объяснение присутствия чародея.

– …это пернатое?

Вместо человека в белом на камне сидит ворон-альбинос. Я смотрю на него, разинув рот, удивленная гораздо сильнее Элифаса. Отвечая на его вопрос, птица каркает и вспархивает мне на плечо. Когти легонько царапают мне кожу, напоминая о необходимости быть настороже.

– Не беспокойся, – говорю я ворону.

Элифас смотрит на меня так, словно стал свидетелем сеанса дрессировки.

– Это ваша птица?

Я краснею, понимая, что не могу сказать ничего внятного.

– Да. Нет. То есть… да, моя.

Не знаю, насколько убедительно это прозвучало.

Элифас, склонив голову, внимательно смотрит на меня. Знаю, я наглая и не умею лгать. Взглядом умоляю его не настаивать. Наверное, он понял, потому что поворачивается к коридору из зелени, проявляя больше интереса к гигантским папоротникам, чем к странному белому ворону. Элифас торопится в роскошную тень, издавая вопли восторженного естествоиспытателя, близкого от счастья к обмороку, а я провожаю его облегченным вздохом.

– Хотелось бы знать, что за игру ты затеял, – обращаюсь я к птице.

Та помалкивает, еще настойчивее впиваясь мне в плечо: типа, имей терпение, всему свое время!

Элифас напихал в свой блокнот листьев, сорванных с разных веток, после чего мы идем к тоннелю в скале. Меня мутит от мысли, что придется опять в него лезть.

– Одного не пойму, – обращается ко мне Элифас. – Откуда вся эта кровь? Как я погляжу, на вас ни царапинки.

– Почему, парочка царапин есть, – снова лгу я с деланым безразличием, словно эта тема недостойна внимания.

– Тем лучше. – Он убирает блокнот в один из многочисленных карманов своей куртки. – Честно говоря, я боялся наткнуться на ваше бездыханное тело. Один из догронов причитал, что вы тяжело ранены.

Пожимаю плечами. Лучший способ избежать вранья – помалкивать. Элифас забирает у меня рюкзак и указывает на вход в тоннель.

– Кавалеры пропускают дам. Не бойтесь, я не отстану.

Когда я опускаюсь на колени перед темной дырой, ворон взлетает с моего плеча.

– Неразговорчивая у вас ворона, – бурчит Элифас.

Мне сдавливает горло, я ничего не могу ответить. Ненавижу этот тоннель, ненавижу связанные с ним воспоминания. В нем я чуть не умерла, мне чуть не оторвал ногу саблезубый тигр. Я медленно глотаю сгустившуюся слюну и лезу в темное подземелье. Возвращение кажется мне в десять раз более долгим. Впрочем, когда тебя не преследует тигр и не надо толкать перед собой рюкзак, все куда проще.

Наконец вижу впереди свет. Маргуль отходит, давая мне выбраться. Стоит мне выпрямиться, как он заключает меня в жаркие объятия.

– Я знал, знал! – хрипит он. – Сафр твердил, что ты погибла, но я не хотел в это верить.

– Маргуль… – выдавливаю я. – Ты меня задушишь!

Он размыкает объятия. На его лице появляется страшноватая улыбка. Из дыры вылезает Элифас с моим рюкзаком. Я беру рюкзак. Ко мне подходит Сафр, он пристально на меня смотрит.

– Ты ранена, – констатирует он. – Ты пахнешь кровью.