В свою квартиру Лина заскочила ненадолго — забрать кое-какие вещи. И сразу шарахнулась от белого призрака, непонятным образом материализовавшегося в спальне. Лина потянулась за специальной смесью, уже машинально прикидывая, кто это решил нанести ей визит. Но призрак нападать не спешил и вообще вел себя на удивление тихо и неподвижно. Да и Феникс промолчал. А через три секунды память опознала в призраке то самое чертово платье в виде капусты-альбиноса.

Преисподняя!

Девушка-феникс смерила ненормальное изделие спятивших модельеров негодующим взглядом. Мало того, что эта пакость уродует внешность до неузнаваемости (подумать только, тогда, на Уровнях, ни Лёш, ни его старший брат ее даже не узнали! Ну зато и не швырнули ничем), мало того, что на это кошмарное белое безобразие слетелись тогда все фантомы, сколько их было, и ей пришлось буквально отбиваться от целой стаи ошалевших пещерных кровососов. Так ведь еще и продавщицы, когда выкричали свой перепуг (и чего женщины так боятся любых мелких паразитов, а?), объявили платье испорченным! И потребовали оплатить его как покупку! По мнению Лины, испортить платье больше, чем это сделали модельеры, было просто невозможно, но увы, убивать девушек-продавцов было нельзя, смываться из этого магазина запрещало Соглашение, а переспорить гарпий было ей не под силу. По крайней мере, не засветившись. Примеряла платье? Примеряла. После примерки на нем появились пятна и какое-то гадкое существо? Появились. Так о чем разговор? Платите, или мы будем вынуждены…

Белая шелковая гадость еще и стоила дороже, чем любая из покупок, так что собой Лина осталась очень недовольна. И повесила его на дверцу шкафа в назидание себе, так сказать. В знак того, что в следующий раз надо сначала думать, потом делать, а не наоборот.

А теперь сама же этого «напоминания» шарахается.

Да-а, феникс, проблемы у тебя назревают.

Мало нарушенного самоконтроля, так еще и память отказывает. Хотя это, наверное, уже не имеет значения. У нее, вполне возможно, будут трудности с приемной дочерью — девочки, менее похожей на феникса, Лина еще не видела. Совершенно определенно можно предсказать проблемы с семьей Соловьевых. Пристальный взгляд Вадима, странное поведение его матери, разговорчивые детки и не менее разговорчивые рыбки — это немного больше, чем нужно для беспроблемного существования. Не говоря уже о повисшей над головой угрозе со стороны родного клана. И все труднее врать Лёшке. Проблемой больше.

Лина почувствовала, как губы повело в горькой усмешке.

Проблемой больше.

А в преисподнюю! Двумя пальцами она подхватила повисшую пакость за поясок, и, мстительно усмехнувшись, вышвырнула в мусоропровод.

В преисподнюю.

— Вадим.

Сегодня Стражей на беседе было целых три, причем все Координаторы. Вадим достаточно часто призывался в Свод не только для обучения, чтобы между лопатками не проскочил знакомый холодок.

Три Координатора, и все по его душу.

В детстве такое бывало, и не так уж редко. Когда они с Лёшкой влипали в очередной переплет, юных нарушителей неизменно призывали к порядку в Своде. То за историю с тортом на ножках (наверное, если б торт не удрал на улицу пугать прохожих, все обошлось бы), то за Лёшкины фокусы с эмпатией, то за недоразумение с призывом существа из иного мира (Стражи до сих пор ломали голову, как это вышло), то за… да мало ли за что. Но тогда все было иначе. Тогда их выходки были просто детскими проделками. Теперь — нарушения. И наказание — уже не лишение сладкого или кристаллов.

Да демон с ними, с наказаниями. Только Лёшка пусть останется в стороне от этого. Это не его. Он эмпат, у него дар к музыке, он так и так принесет в мир немало добра. Зачем впутывать его в это вечное противостояние?! С детства, сколько себя помнит, Дим старался оберегать младшего… младших. Особенно Лёшку. Особенно после похищения. Тогда не только Вадим, тогда вся семья (даже Маринка) рехнулась на безопасности младшенького. Только Лёшка не очень-то позволял себя беречь. Он с неизменным упорством лез во всякие передряги, будто ему там медом было намазано, постоянно с кем-то знакомился, заводил друзей чуть ли не в демонской среде, вечно приставал к Стражам со всевозможными вопросами, драться вон научился без контакта руками, чтоб пальцы сберечь. Одновременно умудрялся тянуть на себе две учебы и еще со своей группой выступать. Он повзрослел, научился неуступчивости и решительности. И все-таки Вадим за него беспокоился.

Когда Стражи разрешили младшему разделить его наказание, Дим чуть не взвыл. Ну какого демона? Лёшу простительно, он всегда такой… но Координаторы-то чем думали? Бросить недоученного эмпата на Уровни!

Дим смирился тогда после двух разговоров. Один со Стражем Пабло. Старик порой казался не от мира сего, но в тот раз усмехнулся и предложил подумать, что будет, если излечение спровоцирует новую охоту на ведьм. Что сделает Лёш, если его потащат на костер или в современную лабораторию — разбирать на части «магический феномен»? Хватит ли у него безжалостности отбиваться всерьез от тех самых людей, которых он привык защищать?

Второй разговор был как раз с младшим братом. Очень короткий. В две фразы уместился. «Брат, тоже мне. Если ты думаешь, что я просто отойду в сторону, плохо же ты меня знаешь». Вот так, и возразить нечего.

По правде сказать, все было не так уж плохо, и с Лёшкой охотиться получалось куда быстрей и результативней.

Но все-таки… Так нечестно. Мужчина расплачивается за свои поступки сам. И больше он не позволит брату отвечать за не свои грехи.

Надо подумать, как обезопасить Лёшку, если Стражи засекут повторное нарушение. Конечно, на этот раз он обставит все куда потоньше и поосторожнее, чтобы внезапное излечение безнадежного случая никому не показалось таким уж внезапным.

Кстати, и думать об этом здесь — вовсе не обязательно.

Пепельноволосая, вся очерченная мягкими линиями Светлана (Лёшка когда-то в ее честь четыре песни написал), немолодой японец (и как его зовут, а?) и Савел, конечно. Вот это точно не к добру. Седовласый Страж был правильным до зубовного скрежета и гибким, как придорожный столб. То есть ничего хорошего «ослушнику» от него не светило.

Что ж, ладно.

— Вадим Соловьев, — довольно официально проговорила Светлана. — Ты призван на малый совет Координаторов.

Пауза. Над столом медленно кружились темно-золотые шарики. Двенадцать. Маленькие, светящиеся, они день за днем движутся по раз и навсегда заданным траекториям, и могут упасть, но не сдвинутся с намеченного пути.

— Срок твоего наказания еще не истек.

— Это так, Страж Светлана.

— Но вы очень хорошо поработали.

Он молчал. К чему клонят? Не отменят же они наказание?

— Совет должен знать: раскаиваешься ли ты в содеянном?