«Вот они какие, дела у тебя, — несложные, такие несложные, что теперь вон из „воскрешалки“ беседы ведёшь».

Прапорщик, будь его воля, отказался бы сразу, даже не слушая того, что предложит промысловик. Тем не менее он уже почти придумал отговорку. Саблин собирается сказать ему, что думает принять предложение о переводе в шестую сотню, а там нужно командиров отделений назначать, сам взвод формировать — подбирать людей, оружие получать, оборудование, снаряжение, в общем, дело это большое и хлопотное.

«Так что не до твоих просьб мне будет, Олег, ты уж извиняй…».

А Савченко продолжает сипеть:

— Нужно смотаться в Мужи, — тут он делает паузу, — забрать у одного моего знакомого пару ящичков, — и пока Аким не начал ему рассказывать про шестую выборную сотню, и про первый взвод, и про прочее, промысловик добавляет: — Сто восемьдесят рублей, Аким.

«Сто восемьдесят рублей! Ничего себе! Видно, ящички те цены будут немалой».

— А что же ты никого из своих людей не пошлёшь? — интересуется прапорщик. — У тебя всякого народа иной раз полный дом. И люди такие…

— Вот именно что… такие… — сипит Саченко, он тут даже дёрнулся, словно от судороги…

В ванне тяжело колыхнулся биогель.

— Я тебя прошу… Прошу, потому что доверяю тебе. Только тебе, Аким. Пусть те ящички у тебя постоят, пока доктора мне потроха не восстановят. Найди им тихое местечко. Можешь даже где-нибудь в болоте притопить, только не забудь где.

— Сто восемьдесят рублей… — говорит Саблин и думает: «А своим ты такое доверять не хочешь… Значит…». — Видать, там что-то ценное, в этих твоих ящиках.

— Ценное… ценное… — медленно повторяет промысловик. — Ну, может и так, но только для тех… для тех, кто понимает, что там. А простым охотникам там всё без надобности.

«Сто восемьдесят рублей… Чтобы съездить за парой ящиков и подержать их у себя, пока он встанет на ноги… Слишком всё просто выходит. Не может такого быть».

— Думаешь, что это всё неспроста? — Савченко словно мысли его прочитал. И тут же подтвердил подозрения Акима: — Одному за ящиками лучше не ездить, возьми двух проверенных дружков. Езжайте с бронёй, при оружии…

«Только что были никому не нужные ящики, а теперь возьми ещё двоих с собой, езжайте при оружии, с бронёй, вот тебе и лёгкие сто восемьдесят рублей».

— Но это я так… — Савченко делает паузу, — перестраховываюсь. Тебе никто в болоте угрожать не сможет.

— Слушай, Олег, я даже не знаю, где эти Мужи, — у Акима уже пропало всё желание влезать в это дело. Сначала, конечно, его заинтересовали деньги… Сто восемьдесят рублей… Этого хватило бы оплатить всю Юркину учёбу, и ещё остались бы. А потом вдруг их на троих делить придётся, так как одному не управиться, с простым-то дельцем, да ещё и броню на это простое дельце лучше прихватить. Нет, определённо всё это дело сразу разонравилось прапорщику.

— Мужи? Это три часа пути на хорошем моторе от Горок.

— Горок? — это название даже обрадовало Саблина, это было чёрт-те-где на западе, почти у самого Камня, места дикие и очень опасные. И он сразу начинает считать: — Это мне почти два дня идти до Ягелевой потом ещё шесть сотен вёрст до Горок, и те места я знаю не очень хорошо, значит, тащиться придётся дня три, а потом ещё и до этих Мужей, как ты говоришь, полдня, — он делает паузу, как будто считает что-то, а потом говорит: — Олег, я не успею, я должен быть шестнадцатого в штабе… А потом…

Больше он ничего сказать не успевает, так как Савченко начинает говорить:

— Да знаю я всё, Аким, знаю. И про новую шестую роту, и про то, что тебе там взвод предложили… — прапорщик опешил: «Ты глянь на него, а! Всё он знает! Кто же ему рассказывает? Видно, не рядовой казак с ним сплетничает, видно, кто-то из офицеров или кто из первых штабных писарей!». А тут промысловик косится на стойку рации. — Вон там, у второго блока… за вторым блоком… от стены. Там кое-что для тебя… Возьми.

Саблин сначала чуть медлит, потом встаёт, подходит к стойке рации и засовывает руку между вторым блоком и стеною… и нащупывает там коробочку. Он вытаскивает её и разглядывает.

«ВИЛОНИН».

Он открывает её, а там небольшие таблетки, упакованные в пластик. Их несколько десятков. Саблин сразу думает о том, для кого они предназначаются, и первое, что приходит к нему на ум…

«Это для Наталки».

И его догадка оказалась верной, Савченко поясняет:

— У взрослых они рост грибка почти останавливают, а у детей значительно замедляют. Ты поговори с лечащим дочь врачом, он должен про них знать. Ну, или слышать…

Аким так и стоит возле рации с коробкой таблеток в руках, и он думает о том, что Савченко всерьёз подготовился к их встрече, таблеточки, если это те, о которых думает Аким, он явно не в аптеке местной прикупил. И тогда прапорщик говорит:

— Слушай, Олег… Ты давай-ка не темни со мной. Не люблю я этого. Что это за дело ты мне предлагаешь? Что это за ящики?

Савченко морщится, как от боли, и выдерживает длинную паузу, а потом продолжает сипеть:

— Понимаешь, Саблин… У меня нет, кроме тебя, ни одного человека, кому бы я мог доверять. Нет… Нет вокруг меня таких людей… Ты один такой… Ящики… Вещицы, что там лежат, конечно, ценные, если человек знает того, кто это купит… А если не знает… — он вдруг закрыл глаза и полежал так несколько секунд. — В общем, забери их, Аким, подержи у себя, пока я оклемаюсь, иначе сопрут их, иначе зря я рисковал, зря людей обнадёживал… У меня же партнёры есть, они ждут… А я видишь сейчас какой…

Тут дверь открылась, и в палату быстрым шагом вошла медсестра Агафья и сразу подошла к ванне:

—