— Жень, — Кирилл тихонько подошел сзади и обнял меня за плечи, — ну прости меня, пожалуйста. Я разведусь, я ведь обещал!

— Разведись! — неожиданно для себя откликнулась я, резко повернувшись к бывшему возлюбленному. Встретив мой решительный, пылающий гневом взгляд, он смутился и отпустил меня. Отошел в сторону, взъерошил волосы, вздохнул.

— Что такое, Кирюш? Не готов? Не сейчас? Чуть позже? Когда отец Светланы в отставку уйдет? Чем он тебя держит, а? Без него твоему бизнесу конец? И что? Разве любовь не главное? Или шалашный рай только для женщин?

— Ты не понимаешь! — Севастьянов в отчаянии воздел руки к небу. — Если бы ты только знала…

— Так расскажи, Кирюш, — я даже не пыталась скрыть насмешку в голосе, — постараюсь понять.

— Не могу! Не проси, просто верь мне!

— Я тебе верю. Правда. — На этот раз в моем голосе слышалась усталость. Вполне объяснимая, если учесть, сколько раз мы вели эти разговоры. — Верю, Кирилл, верю. Но дело не в этом. Я тебя больше не люблю, понимаешь? Смирись!

— Нет! — Севастьянов подошел ко мне, схватил за плечи и несколько раз хорошенько тряхнул. — Ты все врешь! То, что между нами было, так просто не забыть, не перечеркнуть.

— Господи, Кирилл! Сколько можно?!

Мужчина ничего не ответил, только притянул меня к себе и накрыл мои губы своими. Сопротивления не встретил — истосковавшееся по ласке тело отказывалось слушать разум. Мои руки обвили могучую шею бывшего возлюбленного, ноздри с жадностью втянули родной аромат. Время перестало существовать. Мою недавнюю усталость как рукой сняло, Морфей и вовсе сокрушенно взирал на меня с небес, понимая, что не скоро меня дождется.

Жаль только, на свете всегда найдутся люди, которым чужое счастье, словно кость в горле. И один из таких субъектов был назначен судьбой в наши сопровождающие.

— Кхе-кхе, — ничуть не смущаясь из-за несвоевременности своего визита, привлек к себе внимание Конфетин. — Простите, что прерываю, — он даже не пытался скрыть насмешку, — но у нас гости.

— Что?! — И без того отчаянно бухающее мое сердце теперь и вовсе собиралось разорваться от напряжения. — Опять?! Быть того не может!

Метнувшись к двери, я едва не сшибла стоящего в проходе мужчину, который, сплетя на груди руки, взирал на нас, сохраняя спокойствие. Ни один мускул не дрожал на его лице — просто поразительное самообладание. Если только… До меня начал доходить смысл происходящего.

— Что это было? — Мои глаза метали молнии.

— Учебная тревога, — спокойно ответил Георгий. — Демонстрация того, что может быть, когда личное берет верх над общественным. Ты серьезно полагаешь, что сейчас самое время романы крутить?

— Не твое дело, — буркнула я, в глубине души прекрасно понимая, что компаньон прав. Но сдаваться так просто не привыкла.

— Господи, как вы мне все надоели! — воскликнула я, театрально заламывая руки. — Выметайтесь прочь! Оба! Завтра у нас очень тяжелый день. Дайте отдохнуть! Умоляю!

В отличие от России, в Италии закрытые коттеджные поселки — редкость. В Европе в принципе не принято прятаться от окружающих за высокими заборами. Хотя с притоком мигрантов ситуация, конечно, меняется. Открытость — не лучший союзник безопасности.

Но Манзини, судя по всему, и до появления в стране мигрантов было что скрывать, так как его недвижимость выделялась среди прочей не только очевидно огромными размерами, но и внушительным кирпичным ограждением, со всех сторон надежно скрывающим жилище от посторонних взглядов и посягательств.

Нам об этом, разумеется, было хорошо известно. Спасибо итальянским друзьям, обеспечившим нашу команду поэтажным планом принадлежащей итальянскому мафиози крепости. К операции мы подготовились тщательно, сделав ставку на неожиданность визита. Вряд ли Манзини ожидает от нас подобной прыти — любой здравомыслящий человек на нашем месте залег бы на дно и не отсвечивал.

— Ну что там? — поинтересовалась я, перехватывая у Гоши бинокль.

— Три охранника, — коротко бросил тот. — Один на входе, двое других на территории.

— Собаки есть?

— Есть, но в вольере. Их, видимо, только по ночам выпускают. Или при необходимости. Наша задача — сделать так, чтобы ее не возникло.

— Думаешь, получится?

— А у нас есть выход?

— Тоже верно. — Порывшись в карманах, я нашла мятную жвачку и, достав ее из обертки, забросила в рот.

— Самое время освежить дыхание, — усмехнулся Конфетин.

— Каждый успокаивает нервы как может. Тебе, как я посмотрю, издевки помогают. Или ты по жизни такой урод?

Пущенная стрела, судя по всему, достигла цели, так как улыбка медленно сползла с лица Георгия. Теперь он выглядел так, будто только что надкусил лимон.

— Ребят, я вам не мешаю? — обиженно поинтересовался Кирилл. — А то ведь могу выйти из машины, подожду, пока вы отношения выясните.

— Смотри-ка, — самообладание быстро вернулось к Георгию, — наш дружок никак ревнует? Совершенно напрасно. Твоя возлюбленная не в моем вкусе. Я люблю женщин посочнее и поколоритнее, что ли. Тут же ни роста, ни фигуры.

Если Конфетин думал, будто таким примитивным способом ему удастся задеть меня за живое, то ошибался. Цену я себе знаю, и уж в чем в чем, а в своих женских чарах вполне уверена. Немного найдется на свете мужиков, сумевших против них устоять.

Одарив оппонента обворожительной улыбкой, я, демонстрируя презрение, надула и лопнула прямо перед его носом резиновый пузырь.

— Знаешь, — произнесла я, доверительно наклонившись к самому его уху, — проигрывать нужно уметь.

И замолчала. Конфетин надул щеки, намереваясь выплюнуть в меня какое-то оскорбление, но не успел — на холме появился ожидаемый нами автомобиль.

— Все готовы? — поинтересовался Георгий, подбираясь и вытягивая спину.

— Так точно, капитан! — рассмеялась я и, не торопясь, входя в образ, покинула машину. Конечно, мы сильно рисковали, сделав ставку на то, что водитель остановится, но другого способа попасть на охраняемую территорию не нашли.

Я оправила складки миниатюрной юбочки, которая моралистами вполне могла быть принята за пояс, взбила рукой белокурые волосы, провела языком по сочным, ярко накрашенным губам и взмахнула длинными пластмассовыми ресницами. Нацепив на лицо самую широкую и самую глупую улыбку из всех, которые вообще имелись в моем арсенале обольщения, оперлась о роскошный «Мерседес», который мы два часа назад одолжили у одного зажиточного соседа Манзини, числящегося в отъезде.

Солнечный луч, отразившись от одной из граней вдетого в мой пупок хрусталика, зайчиком поскакал вверх, заставив меня на секунду зажмуриться, но не опустить темные очки — в моем случае они играли исключительно декоративную роль — лицо просто обязано оставаться открытым.