— Осмотрели, конечно. — Гоша пожал плечами. — Но толку. Очевидно, что убили сзади. Нож прилетел из открытого окна. Метал оружие профессионал, уж больно точно попал в цель.

Я еще раз внимательно осмотрела орудие убийства. Ничего особенного — стандартный армейский клинок, коих мне в моей жизни повидать довелось немало. Мне даже извлекать его из тела не нужно, чтобы понять — это орудие смерти имеет очень острый, изогнутый кончик, облегчающий вхождение лезвия в плоть, и зазубрины на противоположной от него стороне, необходимые для закрепления ножа в теле. Рукоятка — черная пластиковая, «под руку». Без особых примет. Отпечатки пальцев? Возможно, но мы-то не эксперты.

— Вот же черт! — выругалась я. Но времени на эмоции не было — странно, что еще не слышно воя полицейских сирен. Нас явно кто-то подставляет, и, значит, очень скоро должны явиться правоохранители.

— Кабинет осмотрели? — Вопросы сыпались из моих уст, словно горох из порванного мешка. — Есть что интересное? — Встретив взгляд Кирилла, я все поняла. Да и на что я рассчитывала? Что Манзини оставит нам письмо с признанием в убийстве Арамовой? Не говоря уже о том, что теперь вообще нельзя быть уверенными в его причастности к этому преступлению, ведь если он убил Анну, кто отправил на встречу с праотцами его самого?

— Берем ноутбук, все накопители информации, что найдем, и валим отсюда, пока нас не повязали на месте преступления тепленькими.

Мужчины кивнули, словно только и ждали моих указаний, хотя, подозреваю, просто проявили уважение, пригласив меня на место преступления.

— Уходим? — спокойно поинтересовалась я, подхватывая устройство с изображением знаменитого надкушенного яблока. — Телефон забрали? — задала я вопрос, ответ на который и так знала. Дождавшись короткого кивка, я покинула дом так же, как и появилась в нем — через окно.

— Что случилось? — В глазах встретившего нас Володьки застыла тревога. — Вы чего так долго? Где Манзини?

— Спокойствие, только спокойствие, — мои губы тронула усталая улыбка. — Все потом, сейчас нам нужно как можно скорее отсюда убраться.

— Да ладно?! — Парень оказался на редкость сообразительным. — Не может этого быть.

— В жизни, друг мой Вовка, — я похлопала Антонова по плечу, — все может быть.

Аккуратно прикрыв за собой ворота, мы направились к припаркованному неподалеку автомобилю, что называется, несолоно хлебавши.

На экране телевизора одна картинка быстро сменяла другую, демонстрируя голливудский боевик с Арнольдом Шварценнегером в главной роли.

— Слушай, — мои губы тронула улыбка, — так забавно видеть старика Арни, разговаривающего по-итальянски. Представляю, как нелегко пришлось озвучивающему его артисту. Только подумай — темпераментный итальянец и немногословный Терминатор, роняющий каждую фразу так, словно она кирпичная.

Севастьянов усмехнулся, но ничего не сказал, только придвинулся ближе и обнял меня за плечи. Сопротивления не встретил — я только устало уронила голову ему на грудь.

— Я вам не мешаю? — раздался сзади насмешливый голос Конфетина.

Я нехотя отодвинулась от Кирилла и поправила сбившуюся юбчонку, не желая баловать ненавистного мне субъекта приятным для него зрелищем. Спорить и огрызаться не хотелось.

На самом деле мечталось только об одном — лечь и уснуть. Да так, чтобы, проснувшись, понять, что все произошедшее — дурной сон, кошмар, рассеявшийся с первыми лучами солнца.

Конечно, мечта несбыточная, а потому придется выбираться. Но как, если последняя надежда умерла вместе с Манзини?

— Ну что? Есть какие-то мысли? — Обойдя диван, приютивший наши усталые тела, Георгий вальяжно развалился в стоящем напротив кресле. — Что вы обо всем этом думаете? — Он раскинул длинные ноги в стороны и оперся на колени ладонями. Будто уголовник на киче, усмехнулась я про себя. Впрочем, что мне известно об этом субъекте? Свалился снегом на нашу голову, а ты принимай.

— Где Володька? — Вопросы пинг-понговыми шарами летали в воздухе.

— С папашей разговаривает.

— Что?! — Надеюсь, я не напугала соседей стуком брякнувшейся о пол челюсти. — Ты серьезно?!

Конфетин махнул рукой.

— Все под контролем, — пояснил он, — одноразовые телефоны у обоих — никто никого не вычислит. Шеф держит руку на пульсе с самого первого дня, не думаешь же ты, что он оставит свое единственное чадо без присмотра?

— Нет, конечно. — Я произнесла фразу тоном ворчливой старухи, который мне чрезвычайно не шел, и отвернулась в сторону. Взгляд упал на ощетинившийся глянцевыми страницами красочный журнал, судя по виду, изрядно зачитанный. Наверное, кто-то из прежних постояльцев забыл его здесь, а рачительный хозяин не стал выбрасывать. Ох уж эти европейцы.

— Так что? — самопровозглашенный руководитель вперил в меня острый взгляд глазок-бусинок. Выбритые брови уже начали отрастать, представляя весьма занятное зрелище. — Так что ты обо всем этом думаешь?

— Честно? — Мои плечи поднялись вверх. — Ничего. В голове пустота и ветер. Ты изучил данные его компьютера, телефона? Есть что-то интересное?

— Увы. — Георгий пожал плечами. — По крайней мере, навскидку ни одной зацепки и ниточки, способной вывести нас на убийцу. В день смерти Арамовой ему вообще никто не звонил, представляешь? Будь он заказчиком, исполнитель должен был отчитаться.

Я задумчиво намотала на палец белокурую прядь.

— Нужно копнуть глубже, — пробормотала я еле слышно.

— Непременно. — Конфетин усмехнулся. — При первой же возможности передам технику нашим ребятам. Но сейчас меня интересует твое мнение.

Я пожала плечами:

— Мне кажется, эти два убийства не обязательно должны быть как-то связаны.

— То есть?

— Ну мало ли. — Я пожала плечами. — Каких только совпадений не бывает в жизни. Чтобы переписать всех врагов Манзини, нам потребовался бы свиток длиной метра два. И это при условии, что мы в него простых недоброжелателей не будем вписывать. Вот и получается, что убить нашего итальянского друга мог кто угодно!

— И так удачно это случилось за пять минут до нашего появления в его доме, да? Ты ведь сама труп проверяла — он еще теплый был. Преступником является кто-то из окружения Манзини.

— Если только… — Меня неожиданно осенило. — Слушайте, а где был Володька, когда вы занимались охранниками?

— На шухере стоял, — Георгий вперил в меня пристальный взгляд. — Парень неопытный, мог нам все дело завалить.

— Мать твою! — Я подскочила на месте. — Твою мать, твою мать, твою мать, — повторяла я, несясь по крошечному коридору.

— Володя, Володенька, голубь мой сизокрылый, ты где? Солнышко, появись!

В ответ — тишина. Распахнулась сначала одна дверь, обнажив пустую комнату с убогим интерьером, затем другая, и только за третьей обнаружился тот, кого я искала.