– Ну да. Ты что, Ярославу не слышала, что ли? Здорово поет девица.

– Тебе она нравится? – сдавленно спросила Инна.

Женя понять не могла, с чего это солистка так встрепенулась и почему на ее бледном лице вдруг появилось такое выражение, словно у нее резко разболелись все зубы разом.

– Ну ничего вроде бы, – осторожно ответила она. – Говорю же, голос сильный у нее, мощный.

– А как женщина? Как ты думаешь, она красивая? – Инна отодвинула тарелку с недоеденными листьями салата и теперь нервно комкала в руках льняную салфетку.

– Красивая, наверное, – пожала плечами недоумевающая Женя, которая, естественно, не подозревала о том, что каждое ее слово грубо подталкивает Инну к плену вязкой депрессии. – Во всяком случае, на других выскочек не похожа. Внешность небанальная.

– А по-моему, она толстая! – с вызовом воскликнула Инна.

Даша фыркнула и покосилась на тощие Иннины коленки. С некоторых пор стало заметно, что она солистку недолюбливает. И Женя даже знала почему, впрочем, причина этой вкрадчивой неприязни лежала на поверхности – Дашута просто считала, что центральное место в группе досталось Инне исключительно благодаря ее родственным связям.

– Да у тебя все толстые, даже я, – весело сказала она, доедая чизкейк. – Уверена, что ты считаешь меня жирной свиньей.

– Ну зачем ты так? – Инна беспомощно посмотрела на Женю, словно призывая ту в союзницы.

Но Женя предпочла сохранить нейтралитет. Зачем ей впутываться в змеиный клубок? Положа руку на сердце, ни та, ни другая спорщица не является ее близкой подругой. Да у Жени вообще подруг нет, и ничего страшного.

– Никакая она не толстая, – горячо сказала Даша, защищая знаменитую подопечную своего нового шефа. – Очень красивая девушка, с формами.

– Красивая? – тихо переспросила Инна. – И тебе тоже она красивой кажется?

– Да! – звонко ответила Дашута. – А почему это, собственно, так тебя интересует?

– Потому что... Потому что... Девочки, вы меня извините! – Инна вдруг вскочила на ноги, чуть не опрокинув при этом стол, довольно сильно ударившись о его угол бедром. – Мне надо... бежать...

И она рванула в сторону двери. Женя и Даша были так изумлены, что даже не пошевелились, пока Инна лихорадочно укутывалась в шубу, путаясь в рукавах. С отчаянием запертой в банке бабочки Инна долго билась в дверь, пока сжалившийся швейцар не подсказал, что она открывается в другую сторону.

Женя и Даша переглянулись. Женя первой пришла в себя.

– Что это с ней?

– Не знаю, – пожала плечами Даша. – Может, беременна?

– Вряд ли... Была бы беременная, ела бы. А ведь, как всегда, не жрет ничего.

– Как ты думаешь, почему она так на Ярославу эту отреагировала? Разве они знакомы?

– Откуда я знаю? Наверное, просто нервы.

– И неудивительно. – Даша покосилась на официанта, который как раз убирал тарелку с Инниным так называемым салатом. – Сойдешь тут с ума, если не ешь ничего. Я никогда не буду сидеть на такой диете, никогда!

– Даже если тебя разнесет, как Опру Уинфри? – прищурилась Женя.

– Типун тебе на язык, – расстроилась Даша. – Слушай, а что если Инку Иртенев бросил?

– С чего ты взяла? – подозрительно спросила Женя. – Если так, то нам крышка. Если он не будет заинтересован в Инке, то и вся «Паприка» накроется медным тазом. И мы вместе с нею.

– Как знать, – загадочно улыбнулась Даша.

И Женя поняла, что эта полуулыбка Джоконды в Дашином исполнении может означать только одно: у нее, у Даши, все на мази с известным продюсером Олегом Резниковым. А медным тазом, соответственно, Жене придется накрыться в гордом одиночестве. А с тотальным невезением и депрессивным состоянием Женя привыкла бороться одним испытанным способом. Неинтеллигентно щелкнув пальцами (этот жест заставил Дашу брезгливо поморщиться и устыдиться своей застольной соседки), она подозвала официанта и решительно скомандовала:

– Двойной «Джек Дэниэлс», пожалуйста. Лед можно не класть.

Инна остановилась перед ларьком со свежей выпечкой.

– Мне, пожалуйста, две булочки с маком, три сосиски в тесте и полкило сахарных пончиков!

Продавщица подозрительно смотрела, как худенькая блондиночка лихорадочно роется в модном кожаном кошельке, отсчитывая купюры.

– У меня только кредитные карточки, – наконец прошептала она, – вы не принимаете?

Продавщица мрачно взглянула на нее, как на умалишенную, и даже не взяла на себя труд ответить.

– Не хватает, – трагическим шепотом объявила Инна, – на пончики не хватает.

Продавщица посмотрела на мятые десятирублевки, которые Инна нервно мяла в руке.

– Ну так не берите пончики, – хрипло посоветовала она, – или сосиски не берите.

– Какая же я невезучая! – сказала Инна самой себе. – Надо же именно сегодня не сходить в банкомат... Понимаете, я обычно расплачиваюсь карточками.

– Ничем не могу вам помочь. – Продавщица угрюмо смотрела в сторону, всем своим видом демонстрируя, насколько ей претит вынужденное общение со странноватой покупательницей, которая нагло сетует на отсутствие денег, а сама обута в такие сапожки, которые продавщице и в самом розовом сне не снились. Замшевые, зеленые, на металлическом тонком каблучке, да еще и с жемчужной пряжкой!

– Что же мне делать? – растерянно спросила Инна.

Она ни к кому конкретно не обращалась, тупо изучала витрину с пирожками, но, взглянув на нее, продавщица заметила, что красавица плачет.

– Да вы чего? – Продавщица протянула странной девице одноразовый носовой платок. – Как же вам не стыдно? Такая молодая, красивая, богатая, а ревет! На вашем месте, дамочка, я бы постеснялась! Такие сапожки, а из-за пирожков нюни развела!

– Сапожки... – с усмешкой эхом отозвалась Инна. – Да хотите, я вам подарю эти сапожки?

– Бешеная, что ли? – нахмурилась продавщица.

– Да я их всего второй раз и надела. – Инна принялась горячо ее уговаривать.

Она пребывала в том нервическом состоянии, когда главной жизненной ценностью становятся именно промасленные пончики, благоухающие ванилью. В последнее время ей удавалось расслабиться только таким вот примитивным способом, суетливо пожирая то, что долгие годы возглавляло список ее строгих запретов. Сначала Инна пристрастилась к дорогому бельгийскому шоколаду, потом перешла на с детства милые сердцу «Маски», «Мишки» и «Батончики», а потом и вовсе скатилась до дешевых уличных пирожков и сникерсов. Если раньше она старалась даже не смотреть в сторону продукта, в котором было больше двухсот калорий, то теперь в ее модной сумочке всегда лежал какой-нибудь греющий душу «Твикс». А в спальне, в старой обувной коробке, Инна устроила настоящую заначку – как запасливая белка, она прятала туда упаковки печенья, шоколадки и орешки в сахарной пудре.