— Она пытается подражать Лукреции, — сказала Дебора, услышав, как Марианна все это планирует, — она всегда пытается, а я не хочу, чтоб она это делала, потому что никто никогда не воссоздаст Лукрецию. Вы можете думать, что Брюсу это надоест, правда, но он такой же ненормальный, как она. Мне кажется, именно поэтому они и поженились. Родственные души. Потом она станет давать людям прозвища Банти или Хьюго и просить Люси называть ее «дорогая мам-си». Что-нибудь из пьес Сомерсета Моэма или Ноэля Коварда.

Люси, которой было всего восемь лет, должна была отправиться в кровать как обычно. Ее комната была наверху, поэтому она будет достаточно далеко от шума вечеринки, чтоб ей не мешали. Они будут заглядывать проведать, как она там, сказала Марианна, но она будет спокойно спать, мой ягненочек.

Все хвалили тему 1920-х и говорили: разве это не весело вот так одеться, и представьте, мы будем играть в «Убийцу» перед ужином, какой смех, почти как в книге Агаты Кристи. Ох, вы только посмотрите: Марианна расставила фотографии двадцатых и тридцатых годов, и театральные программки, и разные вещички, как умно с ее стороны, и где только она их достала?

— О, я просто немного поискала вокруг, — отвечала Марианна с наслаждением. — На чердаке море всяких вещей, они лежат в чемоданах, на самом деле никто ничего не выбрасывал уже, наверное, лет сто; мы просто сороки, можно написать целую семейную сагу по этим вещам, если захотеть. И подавитесь, мистер Пэлсуорси.

Игра «Тайный убийца» требовала, чтобы все представили себе, будто они находятся в доме где-то в центре небытия. Электричество отключилось, и они только что узнали, что среди гостей есть сумасшедший убийца…

— Это совсем не Агата Кристи, это ремейк «Кошки и канарейки», — сказал кто-то, но ему тут же шикнули успокоиться.

— И, — продолжала Марианна с притворной суровостью, — всем вам дадут заполненные карточки, которые распределят роли на вечеринке. Там есть таинственная дама, зловещий иностранец, полковник и так далее. О, и дворецкий, конечно же. Кто получит карточку, помеченную крестиком, тот и есть убийца.

Брюс, мурлыча что-то в хорошем настроении, объяснил, что личность каждого должна сохраняться в секрете, а цель игры заключалась в том, чтобы гости не попались в лапы убийцы, пока свет не зажгут вновь. Они могут ходить по всему дому, ну, кроме комнаты Люси, которая находится на втором этаже, а убийце нужно найти как можно больше людей в темноте и убить их.

— Как? — резко спросил тот же человек, который говорил, что это «Кошка и канарейка».

— Ну, схватить жертву за плечо и сказать «Ты труп».

— Как необычайно вежливо и красиво. Если мне попадется карточка убийцы, я буду делать нечто большее, чем просто хватать за плечо, я вам обещаю.

Фраза была встречена слегка нервным хихиканьем нескольких дам.

Марианна сказала, что за свет будет отвечать Брюс. Свет выключится ровно через десять минут после того, как гости вытянут карточки, и они включат свет только через полчаса. Потом все соберутся в гостиной для обсуждения.

Эдмунд участвовал в игре, согласившись, что это было изумительно жутко. Ужасная игра. Ему нравилась вечеринка; там были одна или две молодые девушки, которым его представили, и все были очень приветливы. Перед тем как выключили свет, он услышал, как одна из пожилых дам спрашивает Марианну, кто этот приятный мальчик. Эдмунд замер: ему понравилось, что его назвали приятным, и он хотел услышать ответ.

— О, это Эдмунд Фэйн, — сказала Марианна, — он родственник мужа Деб. Изучает юриспруденцию — пока на первом курсе, но говорят, он очень умен. Да, он приятный, не правда ли? Но у него сейчас такой сложный период; бедняжка Эдмунд, самый ужасный отец на свете, вы не поверите, какой ужасный, — ну да, это действительно условие медиков, депрессия или что-то вроде того, и нам всем так жаль. Поэтому я сказала Брюсу: давай дадим бедному мальчику разок повеселиться, подговорим девочек, чтобы они немного с ним пофлиртовали… Я сказала Брюсу: это всего лишь проявление доброты…

Сучка. Ядовитая сучка. Эдмунд стоял очень тихо. Вокруг него шумела вечеринка, все смеялись, но он был отделен от гостей ледяной злобой. Как будто стеклянная стена выросла между ним и гостями.

Им было жаль его. Марианна и Брюс Трент жалели его из-за его отца — вот почему его пригласили. «Но у него сейчас такой сложный период; бедняжка Эдмунд…»

Он слышал, словно издалека, добродушную речь Брюса, вроде бы говорившего о том, что дом открыт для всех, милости просим, но как насчет игры? Время убийств, ха-ха, надеюсь, всем весело, не выпить ли нам еще, перед тем как погасить свет?..

Напитки сервировали должным образом, карточки выдали и свет погасили как раз по расписанию. Слышны были шорохи, хихиканье, заглушённые взвизгивания, когда гости наступали друг другу на ноги, озабоченные вопросы, что вообще, ради всевышнего, надо тут делать, и пронзительные голоса девушек, говоривших: «О, Генри, где ты?» и «Держи меня за руку».

Казалось, темнота устремилась на Эдмунда; это была плотная душащая темнота, полная ненавистного шепота… «Но у него сейчас такой сложный период; бедняжка Эдмунд…» «Этот ужасный отец…» «Дадим ему разок повеселиться…»

Эдмунда знобило, хотя в доме было тепло; он не знал, сможет ли когда-нибудь выкинуть из головы слова Марианны. Он чувствовал, что они, подобно кислоте, разъедают его душу.

Он забыл, какой живой может быть темнота в доме и как она может наполняться тайным шепотом и жгучими чувствами. Его отец, все больше уходя в свою собственную ужасную внутреннюю темноту, иногда говорил об этом, и, хотя сейчас старик был почти совсем сумасшедшим, позже Эдмунд осознал, что сам понимает его. Раз или два в эти выходные его отец начинал бормотать что-то о своем прошлом, вылавливая из памяти какие-то воспоминания.

Воспоминания. Когда Эдмунд пересекал холл, фотографии и лица, которые Марианна Трент нашла достаточно интересными и веселыми, чтобы выставить на всеобщее обозрение, появились из окутавшего дом сумрака. Воспоминания. Лукреция фон Вольф и те давно ушедшие чарующие годы. Марианна любила их; она обожала легенду о своей матери, и она всегда пыталась оживить ее, как и говорила Дебора.

Марианна получит хороший урок, если все эти воспоминания будут сегодня уничтожены. Если каждый кусочек и каждая деталь — все вырезки, фотографии, альбомы Лукреции — будут безвозвратно утеряны; это послужит хорошим наказанием самодовольной сучке за то, что она жалела Эдмунда… «Подговорим девочек, чтобы они немного с ним пофлиртовали… Я сказала Брюсу: это всего лишь проявление доброты…»

Его сердце билось