начальством, притащить свой трофей в зубах! А не мой!

— Эта броня — как вы знаете, подарок, — и добавил, не торопясь, спокойно и с достоинством, — а не трофей. Подарки я сдавать не обязан. Один трофей на выбор, кстати говоря, тоже. Хочу сдаю, хочу оставляю себе. Это мое право, как кланового и как главы клана Умино. Вы не могли этого не знать, Хатаке-сан.

Саске слегка покивал, видимо припомнив уроки в клане. А Наруто просто проигнорировал перепалку, зачитавшись черновиком вольного пересказа произведений Киплинга, Троепольского, Чехова и Чуковского. Судя по тому, как мелкий шмыгал носом, он добрался до «Белый Бим черное ухо».

— Наруто, потом дочитаешь, — окликнул, пока Узумаки еще не успел дойти до момента с нерастаявшими снежинками на носу Бима. Иначе потом задолбаюсь объяснять почему Наруто, ни с того ни с сего, устроил Ниагару. Читающий книжки Наруто и так многим рвет шаблоны, как Тузик грелку.

После слов Анко я не поленился и проверил, что да как в местном законодательстве. Любой клановый шиноби мог взять себе первый трофей, что называется, без налога. Сделано это было давным давно, чтобы не возникало конфликта между верностью деревне и верностью клану, которому по тем или иным причинам позарез нужна была та или иная цацка, свиток или артефакт.

Какаши обиделся. Даже не стал проверять, что мы там написали в отчетах, сразу погнав к начальству. Он и раньше не морочился просматривать рапорты, но Пятая-то не Третий! На что он надеется?!

Услышав «следующие», мы столкнулись в дверях с пришибленной командой десять. Заметив на Шикамару жилет чуунина, я желчно хмыкнул.

«Так и знал, что Нара вытрясут жилетку за незавершенный экзамен!»

И надо же было в этот момент вылететь Асуме! Мы с ним чуть ли ни нос к носу столкнулись.

Поймав взгляд Сарутоби, почувствовал, что тот разъярился, но сорваться на мне не решился, вместо этого резко махнув команде следовать за ним.

Почему-то вспомнились бесившиеся от пристального взгляда макаки в зоопарке.

От прямого взгляда глаза в глаза они просто сходили с ума и начинали лупить лапками по стеклу, кричать, и кидаться дерьмом. Не люблю обезьянок. И дело тут не в Сарутоби, просто мне они и раньше не нравились.

— Ирука-сан, — протянул граблю Хатаке, намекая, что надо сдать отчет.

— Я озаботился этим в день нашего прибытия, — источая всеобъемлющее добродушие, заявил я, — Хатаке-сан. Мой отчет уже сдан. — не стал я в ответ фамильярничать и вообще сделал вид, что не заметил, что Какаши обратился ко мне по имени.

Чучело насупился, зыркнул подозрительно, но промолчал.

Цунаде на этот театр смотрела с нечитаемым выражением, вызывая чувство тревоги своим безразличием.

Пятая заставила понервничать всех: сначала прочитала сочинение каждого, молча зыркая поверх доклада на его автора, а потом выпроводила генинов. Но вот нас (меня и Хатаке) попросила задержаться. Ну как попросила… Вежливо скомандовала. По спине пробежался табун мурашек с ледяными лапками, прямиком из Страны Снега. Даже хреново разбирающийся в людях Хатаке почуял сгущающуюся над нашими головами жопу и возможные осадки.

Цунаде, с обманчиво благодушной улыбочкой и мягким, но зловещим, в этой ситуации тоном, приказала:

— Какаши-сан — остается. Ирука-сан — жду здесь через два часа.

Судя по настрою Пятой Какаши будут тыкать рожей в лужу, пока нос не вобьется в череп. Я очень-очень надеюсь, что к тому моменту, когда я вернусь, Цунаде успеет отвести душу на Хатаке.

Два часа — это много, особенно если у тебя под ногами земля горит.

Анко ведь тоже женщина, может она подскажет что-нибудь, что поможет мне не попасть в Госпиталь в качестве пациента?

Но подумав, я решил распорядиться временем иначе. Незачем перекладывать с больной головы на здоровую.

Чтобы успокоиться перед встречей с Цунаде, отправился на полигон Призраков, потренироваться. Было у меня предчувствие, что такой возможности вскоре у меня не будет.

Сняв с ветки часы с будильником, которые мы с мелким по глупости пытались прибить к дереву, я выставил таймер на час и пятнадцать минут, чтоб хватило с запасом (восстанавливающие печати попросту выталкивали гвозди из древесины).

Хотелось, конечно, полетать, но я пустил чакру в преобразователь и сложил печати. Руки покрыли белые чешуйки с матовой поверхностью, они прилегали не плотно, так что «змея» получилась какой-то взъерошенной. Я допускал, что техника выполнена не верно или не совсем верно, но не мог сказать это наверняка. Снеговички таких комментариев не давали, когда обучали. Чудо уже то, что они расщедрились хотя бы на одну технику. Я выбрал защитную.

— Лед: Доспех змеи!

Фыркнув, вслух сказал.

— Правильнее было бы доспех испуганной змеи — чешуйки дыбом и седые.

Дернув рукой на пробу, потом попрыгал, сделал пару трюков. Проведя спарринг с клоном, вынужден был признать, что к возникающему от ледяной брони лишнему весу и смещению центра тяжести придется приноравливаться. Я будто бы включил сбрую, не надев ее целиком и не распределив равномерно возникающую нагрузку. Было непривычно, даже где-то неудобно. Раньше я списывал неудобство на снег и на то что приходилось прыгать по сугробам, но теперь-то подо мной ровная земля.

— Мда, проблема. — Почесав в затылке, сложил печати, продолжив проверку.

Прямо на поверхности пруда появились мои водяные клоны. Даже не переглянувшись, они рванули вперед, подхватив с земли два брошенных на землю подсумка. Теперь я их (клонов) не контролировал.

Держа дистанцию, выставил перед собой руки, защищая голову, как боксер. Сначала проверить надежность и предел, на который я могу рассчитывать.

Чешуйки не звенели из-за мягкого инея на них, делающего их матовыми, словно бы бархатистыми, хорошо держали удар кунаем, смягчая его, но трескались и отламывались от соприкосновения с оружием напитанным чакрой. Несколько таких ударов и технику нужно пересоздавать, чтобы заделать прорехи. Использовать технику поверх техники я не мог, иначе у меня получалось два слоя чешуи на целых местах и один на поврежденных. И вес ледяной брони увеличивался вдвое.

«Клоны не исчезнут, пока не исполнят заложенную программу, — отбивая удары, думал я, — или не будут уничтожены. Крайне примитивные враги, прямолинейные, но из-за воды — их трудно «летально» повредить, не расплескав минимум четверть».

«Так странно, что прямо в бою мне хватает времени на обдумывание каких-то совершенно посторонних вещей», — от куная увернулся легким наклоном корпуса, пропустив дубля