Но были и противоположные позиции. Другое мнение было выражено на страницах газеты «Дальний Восток», активно выступавшей с идеей поддержки атамана Семенова как единственного преемника всероссийской власти адмирала Колчака в Приморье. Здесь, напротив, отмечалась важность сотрудничества с Японией, как, по существу, единственного союзника, заинтересованного в поддержке антибольшевистского сопротивления в крае (хотя бы это и было сопряжено с экономическими и территориальными осложнениями).

«Одна из самых демократических стран – Япония, в интересах своего народа сделавшая больше всех прочих стран мира успехи, не может оставаться инертной в то время, когда большевизм направляется победоносно к ее берегам, и вполне естественно ее стремление поставить карантин на границе Байкала… Отхватив у соседа кусок земли (имелась в виду обсуждавшаяся в то время вероятность оккупации Японией российской территории. – В.Ц.), в последнем приобретаешь себе непримиримого врага, а сегодняшняя измученная междоусобицей, разоренная большевиками, Россия не будет же такой через десяток-другой лет… Россия в конце концов поймет, что в национальном лишь единении она найдет спасение. Тогда опять возродится былая сила, с которой нельзя не считаться, и дальновидный культурный народ не может не считаться с подобными перспективами. Япония это понимает. Больше того, для Японии нужен сильный сосед, с которым она могла бы найти общую линию содружества, и таким соседом, единственным, является Россия. Дружба с русским народом даст неизмеримо больше пользы, чем отхваченный кусок земли… Для Японии, любящей свою Родину, глубоко национальной, большевизм недопустим. Поэтому Япония вполне сознательно устанавливает военный карантин и тем спасает ту часть России, которая ближе прочих к ней и благополучие которой небезразлично для благополучия ее государства (имелась в виду дислокация японских войск на Дальнем Востоке. – В.Ц.)»[1034].

В начале января генерал Розанов еще не проявлял активности по упрочению статуса собственной власти. Вполне признавая (в отличие от Хорвата), будучи Главным начальником Приамурского военного округа, верховенство власти атамана Семенова, он отнюдь не стремился к диктаторским методам управления. Формально полномочия Розанова распространялись на Приамурский край в составе Приморской, Амурской, Сахалинской и Камчатской областей. Однако несмотря на обширность территории, в силу слабости местного административного аппарата и разлаженности связи между отдельными областями, степень его власти по существу оказалась ограничена ближайшим к Владивостоку районом.

Пытаясь найти «согласие» с общественностью, в своем приказе № 1 «по гражданской части» (17 января 1920 г.) Розанов распорядился бесплатно предоставить «нуждающимся жителям Владивостока» земельные участки «под огороды и посевы», для чего предполагалось использовать «все без исключения свободные земли крепости и города». Городская управа и Американский Красный Крест должны были оказать содействие агрономической помощью[1035]. А 23 января Розановым был издан весьма примечательный для Белого движения и для него, как для военачальника, имевшего репутацию «жестокого генерала», приказ «Об амнистии» (№ 4 «по гражданской части»).

В соответствии с этим приказом генерал, подавлявший партизанское движение в Енисейской губернии летом 1919 г. и лишь несколько месяцев до этого разрешавший «расстреливать на месте без суда» во время «путча Гайды», приказывал «даровать полную амнистию всем лицам, входящих и входившим в состав повстанческих отрядов, ведущих и ведших вооруженную против нас борьбу, гарантировав им полное забвение всего содеянного…». Из тюрем предполагалось освободить «политических красноармейских заключенных». Приказ предусматривал также «освободить из лагерей всех красноармейцев, за коими не числится деяний общего уголовного характера», и «предоставить им полное забвение всего содеянного и полную свободу передвижения и подыскания заработка». Из бывших пленных предполагалось сформировать «рабочие команды», содержащиеся по «общему войсковому режиму».

Показательно и то, что бывшим партизанам («крестьянам и хуторянам, возвращающимся к мирному труду») сохранялось их оружие, как «необходимое им для промысла и самоохраны от разбойников». Правда, трехлинейные винтовки и пулеметы Розанов призывал сдавать на склады, заменяя их берданками с патронами. Приказ заканчивался выражением надежды на то, что «население края… приложит все усилия к тому, чтобы немедленно приступить к созидательной работе по восстановлению порядка и государственности и что все лица, получающие ныне амнистию, теперь же обратятся к мирному труду на пользу Родины и родного им края».

Принятию «приказа об амнистии» предшествовало, по воспоминаниям бывшего военного министра Российского правительства, генерал-лейтенанта барона А. П. Будберга, занимавшего при Розанове должность начальника штаба округа, «единогласное решение совещания, в котором участвовали комендант крепости Владивосток генерал Вериго со своим штабом и прибывшие из Никольск-Уссурийска генерал Маковкин и командир 33-го Сибирского стрелкового полка полковник Евецкий». Амнистия «признавалась участниками совещания весьма действенным средством для возвращения из партизанских отрядов местных контингентов, туда заманенных или увлеченных насильно»[1036].

Следующим актом (приказ № 5 «по гражданской части») предполагалось «восстановление волостного земства», структуры которого устанавливались в крае еще по законодательству Временного правительства 1917 г. Розанов считал необходимым «тесное единение между военной и невоенной частью населения страны», особенно на низовом, «земском уровне»: «…К гражданскому управлению должны быть привлечены люди, единственной целью которых является экономическое благосостояние страны, путем водворения в ней порядка и спокойствия». Отмечая важность поддержки власти союзниками и, в первую очередь, Японией, Розанов утверждал: «Если мы установим порядок, если мы будем вместе работать на пользу нашей Родины, то нет основания никому вмешиваться в наши дела… Сам народ при помощи своих выборных людей, которым он доверяет, должен помочь установлению порядка. Такими выборными доверенными людьми являются крестьяне, избранные в волостное земство. Поэтому приказываю: теперь же возобновить деятельность волостных земств, а для этого немедленно приступить к выборам. Областному земству немедленно оказать денежную помощь волостным из передаваемых мною сумм»[1037].

Перечисленные акты, призванные наладить «сотрудничество с общественностью» и касавшиеся наиболее часто критикуемых действий «белой власти» («репрессивная политика» и «подавление самоуправления»), были характерны для политического курса Белого движения в кризисные моменты (аналогичные акты принимались, например, на белом Севере в то же самое время). Но своевременность их оказалась относительной. Стабильность власти не возросла. Напротив, оппозиция усмотрела в них очевидную «слабость» положения начальника Приамурского Края. Не получили поддержки эти решения и у атамана Семенова, настаивавшего на отмене приказа об амнистии. Не считали эти акты необходимыми и многие из представителей офицерства, правых кругов, ориентировавшиеся в большей степени на «твердую, волевую политику».