Свой особый статус Хорват обосновывал также и ссылкой на внешнее окружение полосы КВЖД, на необходимость сотрудничества с властями Китая. Как следовало из интервью, это имело для него даже большее значение, чем взаимоотношения с любой «русской властью», поскольку и административный статус КВЖД, как разъяснял генерал, способствовал этому. «Дорога является частным торгово-транспортным предприятием, – подчеркивал Хорват, – оперирующим, в силу нашего договора с Китаем, на иностранной территории. Это предприятие чисто-русское, и я, будучи в течение ряда лет сперва управляющим дорогой, а затем директором-распорядителем общества таковой, в основу своей деятельности неизменно полагал всемерное ограждение русских интересов…, но, вместе с тем, я глубоко всегда сознавал, что дорога может успешно функционировать лишь при благожелательном отношении местного населения, интересы коего обслуживаются дорогой. Неуклонное проведение в жизнь этих начал дало возможность дороге заручиться дружбой Китая. Административное устройство гражданской жизни в полосе отчуждения принадлежит управляющему дорогой, русская же власть непосредственного касательства к полосе отчуждения не имеет».

Общий вывод программного интервью Хорвата звучал вполне определенно: «Я всей своей душой, всеми своими силами стремлюсь к возрождению русской государственности и, конечно, всемерно и неизменно буду содействовать и ген. Розанову и атаману Семенову в их работе и в этом направлении; с другой стороны, я не могу допустить вмешательства в управление железной дорогой, так как вся ответственность за благосостояние дороги лежит исключительно на администрации дороги и, в частности, на мне, как на директоре-распорядителе»[1028].

Как правомерно утверждал Хорват, китайские власти объективно становились гарантом стабильности на КВЖД. Бывший глава Совета министров Российского правительства П. В. Вологодский, успевший покинуть охваченный антиколчаковским восстанием Иркутск и прибывший в Харбин 29 января 1920 г., так характеризовал ситуацию, сложившуюся к этому времени: «Мы приехали в Харбин, когда здесь готовилась профсоюзами политическая демонстрация, когда рабочие через свою делегацию предъявили Хорвату ряд требований политического и экономического характера, освобождения из-под стражи политических, избрание различных комитетов и советов. Поэтому наше настроение было тревожное, однако все названные лица, а также некоторые знакомые из торгового и банковского мира нас успокаивали, что здесь нельзя опасаться хозяйничанья большевиков, – до этого не допустит китайская военная власть. И действительно, вскоре профсоюзы отменили назначенную демонстрацию, собравшиеся же на митинги были распущены китайским генералом с предупреждением, что он и впредь никаких митингов русских не допустит. Это нас успокоило…».

Вологодский и прибывшие в Харбин члены бывшего Российского правительства (Управляющий делами Г. К. Гинс, министры: внутренних дел А. Н. Гаттенбергер, земледелия Н. И. Петров, военный М. В. Ханжин, морской М. И. Смирнов, товарищ министра снабжения и продовольствия Н. А. Мельников, помощник военного министра по делам казачьих войск Б. И. Хорошхин) намеревались продолжать свою политическую работу, опираясь на поддержку Хорвата. По воспоминаниям Вологодского, после переговоров с генералом 29 января было «решено, что Совет министров ни Указом Верховного Правителя от 4 января, ни вступлением атамана Семенова во всю полноту власти, не упразднен и что необходимо от лица уцелевших членов правительства издать какой-нибудь акт, свидетельствующий о прекращении его существования; но прежде всего необходимо сделать по целому ряду вопросов управления распоряжения. Решено поручить особой комиссии разработать проекты этих распоряжений и акт о ликвидации деятельности Совмина».

Но реального продолжения деятельность бывших российских министров не получила, хотя при поддержке генерала была образована «Комиссия по урегулированию финансовых вопросов правительственных учреждений» во главе с чиновником управления Главноначальствующего Е. В. Арефьевым. Ее работа сводилась, в частности, к финансовой помощи многочисленным чиновникам и офицерам – беженцам из белой Сибири и Приамурья. В конце февраля было решено создать при Пограничном суде отделение совета присяжных поверенных. Что касается статуса «белой власти», то игнорировать фактически действовавшие акты адмирала Колчака о передаче верховной власти генералу Деникину, равно как решения о наделении атамана Семенова верховными полномочиями на Дальнем Востоке, становилось невозможным.

16 февраля в харбинских газетах было опубликовано сообщение о расстреле в Иркутске адмирала Колчака и премьера Пепеляева. Также ранее газеты сообщили о смерти генерала Каппеля и о переходе остатков армии в Забайкалье. 25 февраля все оказавшиеся в Харбине бывшие министры приняли участие в прошедшей в Свято-Никольском кафедральном соборе панихиде «по убиенному воину Александру», а 1 марта по заказу бывших министров была отслужена панихида «по убиенном председателе Совета Министров» Викторе Пепеляеве. Об оставшихся в Иркутске членах последнего состава правительства было известно, что они арестованы, находятся во власти Иркутского ревкома и над ними остается угроза расстрела. Старые правительственные структуры оказались обезглавленными…»[1029].

Политическое положение на КВЖД все более осложнялось, и хотя и не привело к падению «белой власти», но повлияло на ее существенную трансформацию. Хорват, по сути, оставаясь представителем России, начавший свою службу на КВЖД задолго до революции, мог бы претендовать на роль того самого лидера, о котором он заявлял в интервью. Но расположение КВЖД на территории Китая, ее положение «государства в государстве» (по фамилии Главноначальствующего современники называли эту территорию «Хорватией») в условиях распада Белого движения не могло быть настолько прочным, чтобы гарантировать генералу необходимый «суверенитет». Несмотря на статус Главноначальствующего, именно зависимое положение от китайских властей делало его положение непрочным. И уже в марте 1920 г. местные власти изменили отношение к «русским белым».

Падение «белой власти» в Приморье и установление здесь власти социалистической Областной Земской управы не укрепляло положение Хорвата. Назревал неизбежный конфликт. 12 марта генерал отказался признать власть уполномоченного владивостокского земства Н. П. Пумпянского, а уже 13 марта в Харбине началась политическая забастовка с требованием отставки Хорвата и перехода КВЖД под управление Приморской Земской управы. Движение поездов от станции Манъчжурия до станции Пограничная прекратилось. Сославшись на «паралич движения», в полосе КВЖД глава администрации китайский генерал Бао Гуйцин 15 марта 1920 г. предложил Хорвату сдать свои полномочия. На следующий день китайские войска разоружили немногочисленную Охранную стражу КВЖД, арестовали военного коменданта генерал-майора М. М. Иванова и фактически прекратили существование здесь «белой власти». 16 марта 1920 г., в соответствии с соглашением китайских властей, администрацией КВЖД, профсоюзами и социалистическим правительством Приморья, административные полномочия в «полосе отчуждения» передавались Управляющему генеральным консульством в Харбине Г. К. Попову. Правда, Хорват до ноября 1920 г. сохранял свой статус директора-распорядителя Правления общества КВЖД, а после 6 ноября 1920 г. до 11 октября 1924 г. состоял Высоким советников Правления общества КВЖД. Но и такая передача полномочий гражданской власти еще не гарантировала соблюдения «российских интересов» в течение лета – осени 1920 г. (как это отмечалось в главе о действиях Азиатской дивизии барона Унгерна).