– Мишаня! – Иванова резво подскакивает к машине и вытаскивает оттуда небольшой рюкзачок. – Бежим отсюда. Здесь больше нечего делать. Все в порядке! Ну надо же. Как я могла забыть?! Медвежонок в рюкзаке у Пашки! Ты можешь себе представить? Ну что я за балда. Я его сунула туда именно потому, что он не лез в сумочку. А рюкзак мой Пашка внутри своего таскал.

Звоню Павлу. Ожидая его ответ, закрываю глаза и слушаю поезд. Сколько еще вагонов осталось? Почему Чернышов не отдал мне флешку? Или он не знал, что Светка ему брелок засунула? Или у него брелка нет? А может, ему нужны были документы, что там записаны?

– Времени нет, – ору в трубку, когда парень отзывается, – посмотри в боковом кармане своего рюкзака. Там должен быть Светкин медвежонок, – . слышу, как Чернышов что-то бурчит про ненормальную Иванову и в конце удивленный возглас: «Опаньки!». Хватаю Светку за руку и уже на бегу кричу в телефон, – держи его у себя, храни как зеницу ока, мы скоро будем.

Обернувшись, вижу проезжающий последний вагон и жму отбой. И пока открывается шлагбаум, мы вдоль стен домов отходим к ближайшему повороту. Когда сворачиваем в первый попавшийся переулок, краем глаза фиксирую, как полиция подъезжает к месту разборки.

Включаем первую скорость, насколько это возможно со Светкиными способностями и, чтобы не бежать долго по одной улице, сворачиваем в первый же переулок, потом в другой, третий. Пока, чувствуя себя дизель-электровозом, тащу Иванову, непроизвольно бросаю взгляд на ее обувь. Она в кроссовках. Да я просто счастливчик! Если бы она была на шпильках, то мы уже беседовали бы с полицией.

– Я больше не могу, – кажется, бедолага планирует отбросить копыта. Вогнать воздух в легкие она помогает себе всем телом, эмоции изображает руками.

Останавливаемся. Светка, согнувшись пополам, восстанавливает дыхание, а я, пользуясь моментом, выворачиваю ветровку наизнанку, и она вместо зеленой становится светло-серой. Из рюкзака достаю бейсболку. Если где-то на камерах был засвечен парень с непокрытой головой в темной куртке, то теперь свой облик я поменял. Обнимаю спутницу за плечи и дальше томно двигаемся, словно обычная влюбленная пара. Иванова прижимается ко мне, как в прошлой жизни, и почти забытые ощущения накрывают меня с головой.

– Ты имеешь представление, где мы находимся? Нам надо найти мою машину, – пытаюсь сбросить с себя ненужные никому сантименты.

Возмутительница моей жизни уже немного отдышалась. Она крутит головой, трет рукой лоб, активизируя умственную деятельность, и неуверенно выдает:

– Не совсем узнаю район ночью, но мне кажется, я немного представляю, куда идти.

– Вперед, – слегка подталкиваю свою слегка разомлевшую даму. Все-таки нам надо уйти максимально дальше, не привлекая к себе внимания.

Некоторое время шагаем молча. Честно говоря, мне по фигу, помнит ли Светка дорогу или нет. Сейчас главное, не попасться опять в руки полиции. На этот раз стоит им снять отпечатки пальцев, и срок мне обеспечен.

– Миш, а у тебя брали отпечатки пальцев, когда ты сюда летел, – Светка словно читает мои мысли. Видать, тоже просчитывает ситуацию.

– Любовь моя, мы с тобой вместе получали паспорта энное количество лет назад. Да и пятилетний Шенген тоже. Тогда отпечатков еще не брали.

Заботливая девица на какое-то время замолкает, пыхтит и, кажется, хлюпает носом. Не выношу ее слез, поэтому срабатывает почти забытый рефлекс – прижимаю ее к себе. Прикосновение к бросившей меня невесте обжигает. Предательство ее не забыто, оно испепеляет меня изнутри.

– Ты ориентируешься, где мы, или мне пора включать навигатор? – переключаю Светкино внимание на текущие проблемы.

– Да, – шмыгает спутница, – мы сейчас на параллельной улице. Минут через пять дойдем до дома Маорисио. Как ты думаешь, он в порядке? Ему ничего не будет за то, что его машина разбила чей-то мотоцикл?

– Понятия не имею, как это будет выглядеть в глазах полиции, и чем это грозит твоему жениху, – меня охватывает ярость. Я, как последний кретин, растекаюсь липким сиропом из-за ее слез, а она переживает из-за своего придурка. – Сейчас доставлю тебя к нему, сама его утешишь. Протрезвеет, в благодарность, авось, и женится.

Иванова останавливается и разворачивается ко мне. Ее блестящие из-за слез глаза-блюдца нещадно рвут мое сердце на части. Черт бы ее побрал!

– Зачем ты так? – восклицает предательница. Следующей хорошо бы смотрелась фраза: «Что я тебе такого сделала?». Но нет, продолжение немного другое, – я не вернусь к нему, я еду в Москву. Просто он действительно не виноват, что его машина разбила чей-то мотоцикл.

– Слушай, я никогда в жизни столько не махал кулаками, сколько в эту поездку. Мне надо теперь умудриться не осесть в испанской полиции и без проблем добраться в Москву.

– Не знаешь, что может быть за то, что разбили чужой мотоцикл?

– И даже знать не хочу. Кажется, нам туда, – начинаю ориентироваться на местности, и помощь весьма токсичной сопровождающей уже без надобности.

Свернув на улицу, где оставил машину, первым делом вижу призрак, плавно выписывающий зигзаги. Побитый мною алконавт, судя по всему, очухался.

– Можешь идти его успокоить. Пусть заявит об угоне завтра, желательно, попозже.

– Светлана, – кидается призрак к моей спутнице.

Я ретируюсь, чтобы добраться до автомобиля с другого переулка. Ни к чему, чтобы этот алкаш зафиксировал нашу со Светкой связь. До сих пор не понимаю, что у нее в голове. Неужели, ей настолько хочется жить за границей, что готова выйти замуж за первого встречного?

Через какое-то время Светка догоняет меня:

– Едем скорей в Барселону. Я хочу спать, – она берет меня под руку. – Я Маорисио потом напишу. Сейчас говорить с ним совершенно бесполезно. Он абсолютно невменяем. Знаешь, мы знакомы три года, но никогда я не видела его таким.

– Три года? – в голове сверкает вспышка, освещая сложившийся пазл, – так ты из-за это придурка отменила нашу свадьбу? И теперь два года спустя выясняешь, что он банально бухарик?

Под торопливую чушь Ивановой про неудавшуюся свадьбу с испанским хануриком, суетливое выпрашивание прощения и предложение вечной дружбы мы подходим к машине. Не могу слышать ее бред, поэтому достаю телефон:

– Я звоню Павлу предупредить, что мы едем. Вечером вернемся в Москву и заживем, как прежде: ты сама по себе, я сам по себе. Понятно? – прервать посыпание пеплом получается резче, чем планировал. Светка тут же реагирует на мои слова водопадом слез.

Правая рука самопроизвольно прижимает страдалицу, и левая автоматически гладит ее по голове. Внутренне я уже почти не сопротивляюсь своим порывам, хотя знаю, как долго мне потом опять придется зализывать раны и привыкать жить без этой