Дождь всё не прекращался.

— Лучше? Для чего? — задумчиво спросила его, снова зависая на его широкой груди и шрамах.

— Для секса после ужина.

Я аж быстро заморгала. Думала, может, мне послышалось, но по довольной мордке начальства поняла, что нет.

— А до и после не слишком … калорийно?

Аренский выдал тихий смешок, направляясь ко мне.

— Ева, я не сижу на диете и тебе не позволю, — забрав пакеты из моих рук, он неспешно пошагал из гостиной.

— Ты куришь? — вырвалось из меня, когда до моего мозга медленно, но всё-таки дошла информация о новом запахе.

Сигареты с ментолом.

— Иногда. Не любишь курящих?

— Нет.

— Сочувствую. Не повезло тебе.

И Аренский скрылся за поворотом коридора.

Пошла следом, рассматривая дом более детально. Красиво, но, как и во дворе, внутри требовался небольшой ремонт.

Кухню нашла легко, а огромный круглый дубовый стол посередине большого помещения прямо врезался в глаза.

Вот на нём … и от собственных эротических фантазий у меня предательски загорелись щёки.

— Ев, ты сначала меня покорми. Я очень буйный, когда голодный.

Богдан вальяжно развалился на большом стуле, по форме напоминающий трон.

Он нарочно меня поддевает. Только сейчас это поняла. Чтоб я забылась, не думала и не вспоминала, а только на него злилась.

— Конечно, Богдан Анатольевич, покормлю.

— Посуда там, — кивнув в сторону большого шкафа, хозяин дома сам остался на месте, не сводя с меня взгляда.

— Есть мысли об отравлении и поэтому такая пристальная слежка? — не выдерживая, ехидно спросила я.

— Нет, Ева. Всё гораздо примитивнее. Решаю, руки вот тебе связать этим полотенцем или просто рукой удерживать.

Я уронила вилку, которую как раз собиралась аккуратно уложить возле его тарелки.

— И что решили? — глухо спросила я, чувствуя, как остро реагирует моё тело на него.

Запах. Движение. Дыхание. Я словно дикое животное, наделённое одними инстинктами.

— А ты сопротивляться будешь?

— А надо?

— На твоё усмотрение. Я-то всё равно получу свою порцию удовольствия.

На секунду прикрыла глаза, дабы унять бешеный стук сердца. Аренский, наверное, мой персональный афродизиак.

Пока изображала думающую статую, моё запястье властно обхватили сильные пальцы, дёргая в сторону, а когда я открыла глаза, то уже сидела на мужских коленях.

— Зря ты, Ева, оделась, — с сожалением в голове посетовал босс.

— Так всегда можно раздеть, — на автомате ответила я, хотя самой не верится, что такие прямые посылы на секс исходят от меня — холодной женщины.

— Не всегда, — и он наклоняется ко мне, сидящей с прямой спиной, дабы избежать соблазна и прижаться к мужской голой груди. — Иногда можно прямо в одежде.

Богдан

Ева как птичка — невеличка восседает на моих коленях, стараясь не прикасаться ко мне лишний раз.

И это безумно заводит. Заводит её насильное отчуждение от меня, когда в голубых глазах плещется океан возбуждения. Острого. Пошлого.

Мои руки действуют быстрее мысли, когда обхватывают её бёдра и плотно прижимают её промежность к возбужденному члену. Мешают слои нашей одежды, но они же позволяют хоть немного контролировать происходящие безумства. Тонкие пальцы моей помощницы ложатся на мои плечи, впиваясь ногтями в кожу.

Она тяжело дышит, её щёки алеют от «хотелок» тела, но глаз Ева не отводит.

— Богдан, — тихо и уверенно зовёт, и теперь я точно знаю, что значит подобная интонация в исполнении мадам шарфик.

Трахни меня!

И я это делаю. Спешу исполнить желание дамы, а заодно превращаю в реальность свои затёртые до дыр воспоминания о ней, сидящей на моём столе.

В этот раз Ева не просит прелюдии, хотя я настолько заведён её отзывчивостью, что буквально срываю с нею одежду и вхожу одним мощным толчком до упора.

Не жалея. Ни её. Ни себя.

Стол оказался прочным, а вот часть тарелок пострадала, пока я от души трахал мадам шарфик, срывая своё имя с её пересохших губ.

Оргазм накрыл нас практически одновременно. Меня лихорадило, а мышцы сводило от неимоверного напряжения, но более живым и здоровым я себя давно не чувствовал.

Отпуская тонкие запястья, что держал всё это время вытянутыми у неё над головой, заметил красные отметины от моих пальцев. Будущие синяки.

— Я же сказал, что голодный буду совсем буйным, — напомнил помощнице, помогая сесть, а потом плавно перетечь на мои колени.

— Мне кажется, ты всё время буйный, — вяло поправляет меня, прижимаясь ко мне в полном изнеможении.

И она права. С ней я вообще теряю контроль. И это не только касательно секса.

Пальчики Евы лёгкими движениями поглаживают мои шрамы, от чего у меня волосы на затылке снова встают. Она постоянно касается моих увечий, и если в первые минуты меня это вырубало, то теперь немного привык к её особому фетишу в моём теле.

Нам надо поговорить, и этот факт омрачает моё сознание и тем самым ставит мозги на место.

Я заигрался.

Ева не моя. И вообще в её жизни и так много дерьма, зачем туда ещё моё-то?!

Девушка шевелится, поднимаясь с меня, и я начинаю соображать, в какой форме провести нашу охренительную беседу.

— У тебя, кажется, были вопросы ко мне?

Тенева, бросив короткий взгляд в мою сторону, подобрала с пола свои вещи, снова начиная одеваться. Собственная нагота её явно смущала, а мне вот нравилось на неё смотреть. Неидеальная, но вся естественная и живая.

— Да. Много.

— Слушаю, — спокойно отозвался я, поправляя трусы и ширинку, так как брюки я и не снимал.

— Ты, вроде бы, собирался ужинать, — напоминает она, завершая одевание громким «вжиком» замка кофты до самого подбородка.

— Всегда можно совместить.

Она устало выдыхает и присаживается на стул рядом со мной. Облокачивается одной рукой на стол и ей же нервным движением закидывает распущенные волосы на спину.

— Как давно ты знаешь о нашем родстве?

— Мы не родственники, Ева. И сразу отвечу — когда покупал бизнес, то не знал, но уже в первую встречу был в курсе насчёт тебя. У меня хорошая память на фамилии.

— У меня и Эвелины фамилия матери, девичья.

— Ну когда Саша появился в жизни Олеси, я вас всех проверил. У племянницы случилась первая любовь, и она наотрез отказалась меня слушать. Первый год после их брака мы практически не общались.