– Лежи и не двигайся! – строго сказала она, придавив мои глазные яблоки ледяными пакетиками.

Пришлось затаиться на диване. Интересно, насколько сейчас я привлекательна?

Слева, там, где находилась дверь кабинета, раздались вопль, звон посуды, странные шлепки. Подобный вопль я сегодня уже слышала – в кабинете босса.

Неужели опять Степан Данилыч?

– Что это было? – спросила я у Елизаветы Витальевны.

– Сама не поняла. Наш Степушка вломился, как буйвол. Хотел, наверное, кофейку налить. Но почему-то выронил кружку, папку, заорал и скрылся. Странно, правда?

– Да, странно…

Едва я поправила здоровье и материальное положение в бухгалтерии, как угодила прямо в объятия редактора отдела красоты.

– Юля, Юля, – застонала Наталья. – Там такие купальники принесли для фотосессии!

– Не рановато ли для купальников?

Я сразу же представила себя в бикини посреди проспекта Ленина: шлепаю по черным лужам, а мимо проносятся автомобили, разбрызгивая мутную жижу. На термометре – плюс пять. Народ, облаченный в плащи и кожанки, удивленно оглядывается на хрупкую барышню в разноцветном купальнике. Барышня уже посинела от холода…

– А ты думаешь, кроме местных озер, других курортов не существует? – сказала Наталья. – Мальдивы, Канары, Сейшелы – народ уже там. Поэтому магазины и торопятся предложить пляжный ассортимент.

О, про Мальдивы я и забыла!

Купальники потрясали воображение. Фантазия дизайнера, их создавшего, была безгранична.

– Волшебство! – выдохнула я. И посмотрела на этикетку. – Но цены! Боже!

– Купальники на самом деле волшебные, – закивали девочки. – Мы тут примерили парочку. Все лишнее куда-то исчезает. Зато бюст увеличивается примерно вдвое.

– Мой не увеличится, – скептически заметила я. – У него свои принципы.

– А ты попробуй!

Народ засуетился, выбирая для меня самый шикарный купальник. Остановились на сплошном, с драпировкой и двумя кольцами. Эластичная ткань мерцала бирюзой.

– Ферре? – прочитала я лейбл. – Да ну! Подлинный Ферре?!

– Это же купальники из бутика «Грегори». А там все настоящее. Посмотри, какое качество.

– Залазь на стул, увидишь себя в том зеркале, – посоветовала Наташа.

В две секунды я рассталась с одеждой, сапогами и взгромоздилась на стул. Большое зеркало на стене порадовало меня: купальник сидел идеально. А мой бюст (никогда прежде не претендовавший на первую роль в государстве) выглядел весьма соблазнительно.

– Обалдеть! – восхитились девчата.

– Юля, да у тебя классная фигура!

– А ты одеваешься как монашка: вечные джинсы и свитер, – укоризненно произнесла Наталья.

– Да, именно так и одеваются монашки, – обиделась я. Критика редактора отдела красоты меня задела. Нет, я никогда и не пыталась затесаться в ряды гламурных девушек, однако надеялась, что окружающие по достоинству оценят мою неброскую красоту.

Наверное, предельно неброскую.

– Но обратите внимание, какое сексуальное на Юле белье! – вступилась за меня Диана, младший редактор. – Если девушка носит под рваными джинсами шикарный комплект, это о чем-то говорит.

– Наверное, есть кому показать?

– А даже если и нет? Лучше иметь роскошное белье под скромным нарядом, чем надеть застиранный бюстгальтер под помпезный костюм, – сказала Наталья.

Все закивали. Мое реноме было частично восстановлено.

– Ладно, снимай, – приказала Наташа. – Осторожненько, нет, нет, не тяни…

С максимальным пиететом к творению Ферре меня избавили от купальника. Прежде чем спрыгнуть со стула, я бросила в зеркало прощальный взгляд. Сексуальный кружевной комплект сидел не менее идеально, чем купальник. Не зря потратилась на дорогое белье…

В этот момент дверь кабинета распахнулась и появился Степан Данилович. Пару минут мы молча смотрели друг на друга.

Странно, а ведь у нашего босса прямо-таки огромные глаза. Как у лемура. Почему же я раньше никогда этого не замечала?

Солнце основательно поработало над имиджем города. Ни одной лужи! Чистый, сухой асфальт! В палисадниках копошились рабочие в оранжевых жилетах. Они орудовали граблями, набивали мусором пакеты и белили известкой стволы деревьев. Мне тут же захотелось что-нибудь почистить. Я не отношусь к категории людей, способных бесконечно наслаждаться видом работающих соплеменников, – меня сразу тянет подключиться к процессу. Когда вернусь, обязательно уберу газон рядом с домом!

Я замерла на крыльце, ослепленная солнцем, яркие лучи хлынули мне в лицо радостным потоком. Воздух звенел от свежести, оглушительное птичье щебетанье настраивало на оптимистический лад. Сердце сжималось в сладком предчувствии: вдруг! Вдруг именно этой весной я, наконец, встречу… Но все уже было, было! В ледяном, завьюженном январе! Хватит мечтать и надеяться.

И все-таки…

У киоска с фруктами мысль об одиночестве пронзила меня мучительной болью: я услышала, как девица в изящном твидовом пальто советовалась по мобильнику с другом (или мужем).

– Тут есть айва. Взять айвы, котик? Она такая желтенькая. Что? Угу. Угу. Хорошо. Малыш, а потом я еще в мясной зайду. Хочу купить фарша. Да? Ладно. Сделаю котлетки. Сегодня я что-то так устала, сил нет. Если что, еще перезвоню…

У девушки телефонная зависимость, подумала я. Ей постоянно необходимо поддерживать связь с малышом. Наверное, звонит ему по восемьдесят раз в день, а в промежутках заваливает эсэмэсками. Сейчас зайдет в мясную лавку, вновь наберет номер и начнет грузить друга характеристиками свиного фарша.

И я рада за нее! Потому что это счастье – звонить котику, советоваться по любому ничтожному поводу и слышать в ответ аналогичное влюбленное сюсюканье…

Да ну вас к черту!

Мне тоже есть кому позвонить!

Я решительно достала телефон и набрала номер Ириши.

– Я недалеко от садика. Забрать Нюту?

В ответ услышала сдавленные рыдания.

– Ира, что с тобой!

– Этот… этот… Хам!

– Что произошло?!

– Таиров наорал. Не принесла ему вовремя документы. Выбежала из офиса всего на минутку, у нас заварка кончилась, а когда вернулась, он уже ломал мои канцпринадлежности и доедал кресло. Хам! Ну почему он меня ненавидит! Постой, он опять идет…

Я представила, как Ириша поднимает на мучителя огромные, мокрые от слез глаза. У нормального мужчины остановилось бы сердце при виде этих глаз!

Но Лев Таиров, наверное, сделан из огнеупорного материала. В трубке слышится его гневная тирада.