Я стала перебирать пальцем рассыпанные поклеенке крошки. И Аркадия, и Машу я не рожала. Кеша достался мне в детскомвозрасте, а Маша — младенцем в пеленках. Но я всегда считала, что поговорка:«Не та мать, что родила, а та, что вырастила» — верна на сто процентов.

Барсукова продолжала смотреть на меня, япокачала головой.

— Пять детей большая ответственность,наверное, я не рискнула бы взвалить ее на свои плечи. И потом, их надонакормить, одеть, выучить, может, я слишком приземленная, но считаю, что, рожаянового человека или беря его на воспитание, следует подумать и о материальнойстороне вопроса. Ну, грубо говоря, посчитать: ты способен купить одну паруботиночек или две? Хотя я видела очень счастливые семьи, где ели месяцами однипустые макароны, а младшие донашивали одежду за старшими и были очень довольны.С другой стороны, я встречала несчастных детей, в распоряжении которых былтрехэтажный дом, личный шофер, пони и горы игрушек.

— Брат с сестрой или два однополых спиногрызавсегда будут ненавидеть друг друга, — запальчиво воскликнула Тельма.

— По-моему, вы ошибаетесь, — тихо сказала я.

— Нет, — старуха стукнула кулаком по столу, —просто одни умеют притворяться, а другие нет. В раннем детстве милые деткипостоянно дерутся, в подростковом возрасте ненавидят родителей за то, что тенарожали кучу отпрысков. Чем старше становятся кровные родственнички, темсильнее их ревность и ненависть! Один брат основывает бизнес, добиваетсяуспеха, живет шикарно, а другой неудачник. И если первый патронирует второго,берет его к себе на работу, платит хорошие деньги… ох, беда! Зреет в этой семьевзрыв, перед которым атомная война — игрушки! А после смерти родителей? Грызняза наследство! Ради сарая на шести сотках сестрички готовы глотки друг другуперегрызть!

— Похоже, вам здорово не повезло в жизни, —вздохнула я.

Тельма Генриховна скрестила руки на груди.

— Ну это как сказать! Была любовь! Ты чтопредпочитаешь: самой любить или быть любимой?

— Лучше, когда чувства взаимны, — ответила я.

— Так не бывает, — безапелляционно заявиластаруха. — Всегда один целует, а другой подставляет щеку. Семейная жизнь —компромисс, вопрос, кто больше прогибается! Да вот только порой… долго стоишьмордой в землю, а все равно — нелюбимая! Используют тебя… считаютдомработницей… Света правда умерла?

— Да, — кивнула я.

— Не врешь?

— Разве можно лгать по такому поводу? И зачеммне вас вводить в заблуждение?

— Светка могла тебя подослать, она уже разсюда одну направила! Сучонка! Ладно, говори номер больницы.

Я открыла сумочку, вынула листок и протянуластарухе.

— Позвоните по этому телефону, врач РодионИльич, он подтвердит информацию о кончине Лукашиной.

— Нашла дуру, — скривилась старушка, — нет уж!Я и номер больницы уточню! А ты тут посиди пока!

Через полчаса Тельма Генриховна, недемонстрируя никаких признаков волнения или горя, вернулась на кухню.

— Говорят, тело в морге, — сказала она, — но,пока я сама его не увижу, не поверю ни в какие сказки! Тут дело непростое,Светка дурит не первый раз!

— У вашей падчерицы была эпилепсия?

— Билась в припадках, — равнодушно констатировалабабуля, — да только она прикидывалась! Актриса! Здорово научилась, пена изорта, корчится, даже энурез был! Но я понимала: врет она!

Я разинула рот, Тельма Генриховна усмехнулась.

— Не знаешь, какие девки бывают. Светка хитреелисы, она меня с Сергеем ссорила, устраивала корчи у него на глазах. Нарочно.Последняя в доме осталась, остальные шалавы раньше удрали! После того, какубили…

— Убили? — растерянно повторила я. — Может,расскажете, что у них в семье происходило?

— Зачем? — нахмурилась Тельма. — Все прошло,быльем поросло, нет нужды землю перекапывать. А Светлане передай, что я, вотличие от нее, не вру! Я просто правды не знаю! Злата унесла ее в могилу!Хватит ко мне людей подсылать!

— Светлана умерла, вам же в больнице сказали!

— Врут, — убежденно заявила Барсукова. —Светка договорилась, она может! Такая актриса! Припадки натуральные устраивала,но они почему-то всегда в тот момент происходили, когда Сергей деньги получал!Воровка!

— Кто? — совершенно потерялась я.

Тельма Генриховна неожиданно засмеялась.

— Напела она тебе про злую мачеху! Все,недосуг мне болтать. Ступай. Не вышло меня обмануть.

— Тельма Генриховна, милая, — взмолилась я, —мне неинтересны ваши тайны, я спросила о семейной жизни просто для поддержанияразговора, я ищу Владимира! Речь идет о жизни маленькой девочки! Пожалуйста,вспомните, вдруг ваша падчерица упоминала это имя!

Старуха подошла к серванту, выдвинула ящик истала в нем рыться.

— Давно я эту стервозу не видела, — холодносказала она. — С кем она жила, понятия не имею. Вот, держи. Некоторое времяназад приходила сюда эта мадам с тем же заявлением, что и ты: Света скончалась,хочет быть похоронена вами и чтобы на камне была надпись: «Единственная роднаядочь Лукашиных». А потом стыдить меня попробовала, мол, выгнали больную, нелечили ее, теперь обязаны ей правду открыть! Еле ее вытолкала, так эта хамкавизитку оставила, и еще велела позвонить, когда у меня совесть проснется! Вот иболтай с ней, небось она всю правду про Лукашину знает. Хотя, думаю, нет!Светка из них самая умная была! Такие язык не распускают! Теперь убирайся вон!Живо!

Старуха сжала кулаки, ее блекло-серые глазастали синими, нижняя губа оттопырилась, по шее поползли красные пятна. Туттолько до меня дошло: очевидно, Тельма Генриховна не совсем нормальна, яобщалась с психически нестабильной женщиной, которая несла полусвязный бред.

— Сама уйдешь или придать ускорение? — мрачнопоинтересовалась Барсукова, потом сунула руку в небольшое пространство междустеной и холодильником и вытащила оттуда палку для раздвигания занавесок…

Я невольно взвизгнула и бросилась в коридор,очень надеясь, что смогу быстро справиться с замком.