– Геля, вы не голодны?

– Голодна как зверь!

– Тогда едем!

– Куда?

– Я знаю один отличный ресторан с кавказской кухней. Вылюбите кавказскую кухню?

– Люблю.

Надо заметить, что он ни разу еще не позволил себе дажевзять ее за руку. Ни одного движения, которое свидетельствовало бы о каких-точувствах. Только дружеская забота и внимание. Он в самолете всю дорогу веселилее рассказами о том, как он начинал, как представлял себе издательский процесстеоретически и как столкнулся с ним на практике.

– А вы, Геля, как стали издателем?

– Так получилось, – туманно ответила она. –Но меня всегда тянуло именно в эту сторону.

– Призвание?

– Вероятно, можно это так назвать.

– Геля, а если я напишу что-то выбивающееся из рамокмоего жанра, ну, к примеру, лирическую повесть, вы бы взялись ее издать?

– Вы ее уже написали?

– Нет, пока только подступаюсь…

– Когда напишете, приносите – посмотрю. Но однойповести мало. Минимум две.

– Формат?

– Конечно. Ну и, честно говоря, пока у меня нет такойсерии…

– А без серии нельзя?

– Сейчас нельзя. И потом, Федор Васильевич, мне неохотассориться из-за вас с вашими издателями. Им ничего не стоит прихлопнуть моеиздательство. Я предпочитаю жить с ними в мире.

– По крайней мере откровенно, – улыбнулсяон. – И лестно.

– Что?

– Лестно, что из-за меня можно поссориться сиздателями.

– Не прибедняйтесь, вы один из самых продаваемыхавторов.

– А я к этому еще не привык! Радуюсь как идиот! Божемой, Геля, надо что-то делать с вашими ногами!

– Что это значит?

– У вас очень изящные сапожки, но они годятся разветолько для торжественных совещаний, а не для романтических прогулок поПетербургу. Не тот климат, не то время года.

– В самом деле, я как-то не подумала… И что выпредлагаете?

– Взять такси, поехать в магазин и купить какие-нибудьопорки.

– Именно опорки? – рассмеялась она.

– Конечно, причем на номер больше, чтобы проблем небыло. Что-нибудь типа бот «прощай, молодость». Помните такие были?

– Еще бы! С пряжечками, фетровые, моя бабушка такиеносила. Но вы полагаете, что я это надену?

– Наденете, наденете! Ноги заболят на каблучищах.Кстати, надо купить еще теплый платок!

– Клетчатый?

– Можно и клетчатый или темно-бурый.

– Хотите сделать меня похожей на колхозницу временнашего детства?

– Хочу!

– Зачем?

– Может, тогда мне будет легче с вами рядом! –очень серьезно произнес Федор.

– А так вам со мной трудно?

– Нет, не трудно, а почти невыносимо! Но в то же времяя чувствую себя совершенно счастливым.

Они приехали в большой обувной магазин и купили вполнеприличные теплые ботинки без каблуков, на толстой подошве. Разумеется, они неподходили к ее костюму и к пальто тоже, но были удобными и уютными. Федоррвался заплатить за них, но Ангелина отказалась наотрез. В соседнем магазинчикебыл куплен пестрый шерстяной платок.

– Вот теперь вы нормально экипированы.

– А у вас у самого голова не отвалится от ветра?

– У меня в кармане кепочка. Мака требует, чтобы яносил… – Он смешался и покраснел. – Геля, поехали обедать! Умираю сголоду.

– А я уже умерла, и никуда ехать не надо. Вон тамкакое-то заведение. Тем более что я по вашей милости в таком виде…

Заведение оказалось вполне симпатичным.

– Водки выпьем?

– Выпьем, только немножко, а то меня развезет.

– Да? Это интересная информация. Тогда я к вам нагрянув Москве с большой бутылкой водки.

– И что? – усмехнулась она, да так, что у него ворту пересохло.

– Геля, не шутите с огнем!

– Да бросьте, Федор Васильевич! Эти игры не для меня!

– Глупости, эти игры для всех, кто еще жив. Для любоговозраста. Вот у меня дядька в Екатеринбурге. Ему семьдесят, и он по ушивлюблен.

– А сколько лет его даме?

– Немало, под шестьдесят, наверное.

– Она тоже влюблена?

– В том-то и драма, что он не уверен.

Она решила увести разговор от опасной темы и спросила:

– Федор Васильевич, а кто вы по первой профессии?

– Геолог.

– Ах да, да, вы же рассказывали на смотринах, оченьзанимательно. Но, насколько я поняла, вас мотало не только, так сказать, подолгу службы?

– Совершенно верно! Я по натуре вообще-то бродячий пес,в какой-то момент вдруг срывался, ехал куда-то, а когда геология у наспрактически развалилась, я работал на приисках, даже месяца два бичевал воВладике. Меня ограбили в день, когда я должен был возвращаться в Москву, нибилета, ни денег, ни жилья… Весело было… А вот как начал писать, сразу осел,никуда даже и не тянет. А вы? У вас какое образование?

– Педагогическое. Но преподавать я не в состоянии,ненавижу любые учебные заведения. Лютой ненавистью!

– Зачем же вас понесло в пединститут?

– По глупости. Влюбилась в препода из этого института,он жил в соседнем доме и гулял с потрясающей черной овчаркой. Даже не знаю, чтоменя в нем привлекло, подозреваю, что овчарка, больше в нем ничего хорошего небыло.

– Вы это выяснили эмпирическим путем?

– Разумеется.

– Первая любовь?

– Да что вы! У меня не было проблем с развитием. Да ине любовь это была, а так, каприз, легкая влюбленность…

– В овчарку? – засмеялся он.

– Наверное. Собака была и впрямь потрясающего ума иблагородства. Хозяин ей в подметки не годился.

– У собак бывают подметки? – рассмеялся он.

– Бывают, представьте себе. Я сама привозила резиновыесапожки для тойтерьера моей подруги. Тогда их в Москве еще не было.

– Геля, – он взял ее руку в свою, – Геля, яполный идиот! – прошептал он хрипло.

– Я знаю, – тихо ответила она.

Это было их первое объяснение в любви.

– А еще я… – начал он.

– А еще вы авантюрист!

– Разве я мог бы писать авантюрные романы, не будучихоть немного авантюристом? И потом, вы сами разве не авантюристка? Толькоотчаянная авантюристка может в наше время издавать исключительно изысканныхавторов!