– Доигрывание покажет!

– Геля, почему вы согласились поехать со мной?

– Потому что чуть не сдохла с тоски на этоммероприятии. И вы застали меня врасплох своим безумным предложением! Еще десятьминут – и я бы ни за что не согласилась, но в тот момент…

– И больше ни почему?

– Нет, – покачала она головой.

– Ладно, оставим эту тему. Итак, куда мы двинем отсюда?

– Понятия не имею. Вообще-то я люблю Новую Голландию.

– Решено. А вы дорогу найдете?

– Нет. сто лет не была в Питере.

– И я. Лет десять, наверное. Но на улице уже совсемтемно, сейчас нелучшее время для этого города.

– Да уж.

– А давайте приедем сюда на белые ночи.

– Ну это вряд ли.

– Почему?

– Вы думаете я второй раз соглашусь на подобноеприключение?

– А чем вам тут плохо?

– Совесть нечиста, а я не люблю это состояние.

– Да бросьте, что плохого в том, что мы погуляем поулицам? В такую погоду грехопадение попросту исключается! А впрочем… Может,зайдем в гостиницу, в «Асторию» например, вдруг там найдется свободный номер?

– Даже не думайте об этом! – холодно ответилаАнгелина, хотя понимала, что он шутит, в глазах плясали такие черти…

– Я пошутил, Геля. Хотя был бы самым счастливымчеловеком, если бы… Но я все понимаю. Я еще этого не заслужил. Правда, есливспомнить мой подвиг во имя вас…

– Федор Васильевич, оставим это.

– Вы так свято блюдете Макины интересы?

– Дело не в Маке. А вообще, давайте-ка поедем отсюда ваэропорт. Так для всех будет лучше. Вернемся сегодня домой и…

– Ни за что! Сейчас еще только пятый час! Мы пойдемгулять, зря, что ли, покупали ботинки и платок! А в театр не хотите?

– Нет!

– Почему?

– Потому что после театра вы захотите ужинать.

– Вполне естественно. А вы нет?

– А после ужина вы вспомните, что у вас тут естьстаринный приятель, у которого можно заночевать. Нет уж! Так и быть, погуляемчасика два – и домой.

– Ну что ж… Слово дамы закон. Хотя в Питере у меня нетникаких приятелей.

Перед тем как выйти на улицу, Федор спросил у швейцара, какпройти в Новую Голландию. Пока он с ним беседовал, Ангелина надела новыйплаток, повязала его и подумала: как странно, я никогда не ношу платков, а мнеидет. Или не платок мне идет, а этот сорокачетырехлетний мальчишка?Легкомысленный и обаятельный. Он, похоже, совсем не любит Маку. Если женится наней, оба будут несчастны…

В этот момент в ресторан ввалилась шумная компания.

– Федор Васильевич? Вы здесь? – раздался женскийголос.

Федор оглянулся и увидел Алину, закадычную Макину подружку.

– Привет, какими судьбами? – спросил он, ничуть несмутившись.

– Да я тут по работе.

– Вот и я тоже!

– А вы один?

– Один! Зашел поесть.

– А когда домой?

– Когда освобожусь! Привет, мне пора!

И он вышел на улицу.

Алина могла бы поклясться, что какая-то тетка в платкевылетела пулей на улицу. Но вряд ли это дама сердца, очень уж вид у неенеказистый. Она даже предположить не могла, что это Ангелина. А тадействительно поспешила уйти. Иначе Мака через десять минут узнает, что ихзасекли вместе в Питере. Ее тошнило от самой себя.

– Кто этот тип? – спросила у Алины одна из ееспутниц.

– Федор Головин.

– Головин? Писатель?

– Ну да.

– Что ж ты молчала, я бы взяла у него автограф, обожаюего романы!

– Хочешь, догоним и попросим?

– Неудобно!

– Еще как удобно! Пошли скорее!

Они выбежали из ресторана. Алина умирала от любопытства, скем это обедал престарелый жених ее подруги. Но его уже и след простыл.

– Геля, куда вы так мчитесь, на пожар?

– Я не знаю, это так удивительно неприятно…

– Да бросьте! Вас наверняка не опознали!

– Все равно!

– Нет, не все равно, и вообще, мы ничего плохого несделали, даже ни разу не поцеловались!

– Еще не хватало!

– Мне, например, очень этого не хватает! Давайтеисправим этот недочет.

– Отвяжитесь!

– Ну чего вы шарахаетесь! Ладно, не будем целоваться!Не хотите, не надо. Думаете, это большая честь – целоваться с такой кулёмой?

– С кулёмой? – ахнула Ангелина.

– Конечно, в этом платке, без каблуков – типичнаякулёма.

Она вдруг издала какой-то странный звук, отвернулась изаплакала.

Он пришел в ужас и кинулся к ней:

– Геля, Геля, простите, ради бога, простите, я не хотелвас обидеть, я пошутил, Геля, Геля!

И вдруг до него дошло – она вовсе не плачет, она умирает сосмеху. Странная особа, или это у нее истерика?

– Фу, как вы меня напугали, чего вы смеетесь, что ужтакого смешного я сказал?

У нее от смеха уже лились слезы, она даже начала задыхаться.Он взял ее за плечи и встряхнул:

– Успокоились?

– Да!

Он смотрел на нее. От смеха она странным образомпреобразилась и помолодела. Глаза сверкали, и она была сейчас так хороша, чтоон не удержался и поцеловал ее. Она не только не оттолкнула его, а ответила напоцелуй. У него голова пошла кругом. И в этот момент повалил снег! Крупныемокрые хлопья мгновенно отгородили их от остального мира. Они стояли ицеловались, пока хватало дыхания.

– Ну все, все, – пробормотала она,высвобождаясь. – Смотрите, снег как в последнем акте «Пиковой дамы»!

– Ох уж эти литературно-оперные ассоциации! Они как-тоне вяжутся с кулёмой.

– Ну и пусть!

– А можно узнать, чего вы так веселились?

– Нельзя!

– Почему? Это страшная тайна?

– Вот именно! В такой снегопад мы не улетим!

– А поехали поездом!

– Но не обязательно, что снег будет идти всю ночь.

– До ночи еще далеко, просто здесь так рано темнеет.

– Я бы не хотела жить в Питере.

– А где бы вы хотели жить?