— Вот чёрт! — воскликнула она. — Как светит-то!

— Угу, — согласился я.

— Сходи за водой, — распорядилась Зоя, — и возвращайся назад: можно ещё поваляться. Не беспокойся — времени у нас теперь навалом.

— Это ещё почему?

— Идти осталось совсем чуть-чуть, погода, как я понимаю, ясная, так что торопиться некуда.

Я схватил чайник и вышел.

Снаружи проморгался, глаза привыкли к яркому свету. Набрав снега в чайник, встал в полный рост и оглядел окрестности.

Насколько хватало взгляда, всё вокруг было покрыто пышными белыми покрывалами. Вьюга закончилась, царило полнейшее безветрие. И снег — снег до самого горизонта.

Несмотря на прохладу, сегодняшняя погода нравилась больше: по крайней мере, ничто не прошивает резкими порывами, ничто не кидается в тебя царапающими острыми льдинками. Мороз и солнце, тишь и благодать.

— Идём быстрее, — прикрикнула Зоя.

Я обернулся. Она стояла возле входа в пещеру. Лицо, розовое и мокрое от умывания в снегу, излучало высшую степень довольства и игривости. Зоя зачерпнула рукой белую рассыпчатую массу, слепила снежок и кинула в меня. Попала в плечо.

Зоя задорно засмеялась.

— Давай быстрее, балбес, иначе замёрзнешь! — серебряным голосом зазвенела она.

Я повиновался, мы вернулись в пещеру. Полностью вход прикрывать не стали: во-первых, не хотелось скрывать от себя свет, такой лучезарный и живительный, во-вторых, внутри достаточно тепло, ветра нет, поэтому можно рассчитывать на то, что не успеем замёрзнуть.

— Не переживай! — Зоя слегка толкнула меня в бок, по-дружески, по привычке, но потом спохватилась, озорно заулыбалась, наклонилась ко мне, обняла и страстно поцеловала. — Идти будет легко: на открытые места намело не слишком много снега. К тому же, вьюга выгладила поверхность настом. Так что проблем быть не должно.

— Как колено? — спросил я, когда мы вновь улеглись.

— Отлично! — Зоя продемонстрировала свою восхитительную ножку, не забыв предварительно скинуть с себя одеяло. — Почти не болит. Ты положительно на меня влияешь! — Она залилась звонким смехом.

Идти куда-либо совсем расхотелось. Я вдруг подумал, что больше всего на свете хочу остаться тут, в богом забытом уголке, в этой пещере, маленькой, но так вовремя приютившей нас. И самое главное — быть тут с Зоей, с девушкой, которую потерял много лет назад, кажется, совсем в другой жизни, с той, которую вновь обрёл и теперь никому не отдам…

Я осёкся. Что это со мной?

Во-первых, откуда во мне вдруг вспыхнули столь глубокие чувства?..

Впрочем, не стоит лгать: я всю дорогу только об этом и думал, о ней, мечтал, пусть и втайне, да что там греха таить — втайне даже от себя, но ведь мечтал. О том, чтобы быть вместе.

Но, во-вторых, с чего это решил, что обрёл её? Почему подумал, что теперь мы всегда будем вместе? Никому не отдам… А вот захочет ли она, чтобы я её «никому не отдавал»? Может быть, для неё это — просто интрижка, дорожный роман, если так можно выразиться…

Мы выпили чаю с остатками шоколада и обломками печенья. Начали было собираться, но тут Зоя сказала, что ничего страшного не произойдёт, если выдвинемся чуть позже, скажем, через полчаса или час.

— В конце концов, какая разница? — непринуждённо болтала она. — Можно слегка задержаться на финишной прямой, мы это заслужили.

Естественно, я легко согласился с её доводами…

Через полчаса… Впрочем, возможно, это было и через час, когда мы всё ещё нежились внутри спальника, Зоя вдруг приподнялась с моего плеча и заглянула в глаза. То, что творилось внутри меня, не могло ускользнуть от взгляда Зои, как всегда проницательной и догадливой.

— Тебе нужно сделать выбор, — тихо сказала она.

— О чём это ты? — Я насторожился.

— О том. — Она щёлкнула меня по носу, совсем не больно, скорее ласково. — Я чувствую это. Никогда раньше не замечала в тебе такой… — Зоя задумалась. — Двойственности…

Я вздрогнул.

— Да-да, дослушай. Я же вижу: тебя разрывает на части. Одна твоя половинка рвётся в одну сторону, вторая — в другую.

— Дело в том, что… — начал я, но сразу же замялся, не зная, что сказать — выложить всё, как есть, или придумать очередную небылицу.

— Не надо, — прошептала Зоя. — Не говори мне ничего. Даже слышать не хочу.

— Почему?

— Потому, что если скажешь, это повлияет на твой выбор. Ты будешь учитывать моё мнение: ведь я же не смогу не сказать тебе об этом, не удержусь от того, чтобы выразить свою позицию. Да даже если и промолчу, ты всё равно будешь оглядываться на меня, ведь я же буду знать твою историю. Не рассказывай мне — прошу, сделай свой выбор самостоятельно. — Она крепко сжала мою руку. — Сделай правильный выбор. Пожалуйста, сделай так, как велит тебе твоё сердце.

Я нелепо закивал. Так, будто бы понял всё то, что она хотела мне сказать.

Я думал об этом, когда мы одевались и собирали вещи.

В размышлениях о словах Зои провёл и большую часть пути до деревни.

Чёрта с два я понял, что Зоя имела в виду.

Возможно, она говорила о моём задании, о том, что мне предстояло сделать. Я, разумеется, не об официальной части визита… Тогда возникает другой, вполне резонный вопрос: откуда она могла узнать об истинной цели моей командировки?

«Вот именно, — спрашивал себя, — откуда Зое об этом знать?» Чем чаще задавал себе этот вопрос, тем больше приходил к выводу, что ниоткуда. Неоткуда ей знать об этом.

Вероятно, она имела в виду совсем другое. И я не знал, радоваться этому или же горевать. Неопределённость зависла надо мной, она мучила. Терпеть не могу неопределённость. Лучше не думать, чтоб не было потом разочарований и неоправданных ожиданий.

Но всё же, в глубине души, как всегда — втайне, я искренне надеялся на то, что Зоя говорила совсем про другой выбор. Про возможность остаться. Остаться вместе.

Собственно, что нам мешает? Насколько понимаю, она не связана никакими обязательствами и может хоть завтра покинуть станцию. Есть, правда, отец и работа, которую для него делает. Но, чёрт возьми, это ведь далеко не фактор для того, чтобы упускать шанс, свою возможность быть счастливой.

С другой стороны — я тоже не раб. В конце концов, могу найти себе место на станции. Да и профессор, думаю, тоже не будет против. Раньше, помнится, мы с ним хорошо ладили…

Проблема опять в том, что кто-то должен сделать первый шаг. Ведь так же всегда бывает — кто-то, один из двоих должен сказать первое слово. Должен предложить, найти в себе силы.

«Чёрт, как же всё это сложно», — в