Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зоя как горная козочка, лёгкая и весёлая, почти скакала, лишь изредка прихрамывая на больное колено. Иногда оборачивалась, смотрела на меня, кажется, выжидающе и многозначительно. Но я всё не мог решиться. Меня терзали сомнения, правильные ли выводы сделал, не буду ли казаться глупым и самонадеянным со своим смелым и поспешным предложением.
А времени оставалось всё меньше и меньше. До первых строений уже рукой подать — метров сто, не более. Возле ближайшего из них, кстати, замаячила какая-то оранжевая фигура.
Возможность завести серьёзный разговор таяла с каждой минутой, я остановился и решительно начал:
— Зоя, подожди, пожалуйста.
Она остановилась, обернулась.
— Мне нужно кое-что тебе сказать.
Её немой вопрос сменился пониманием и, как мне показалось, радостью. Зоя смотрела на меня с надеждой. Наблюдая за тем, как приближаюсь, она нервно и нетерпеливо покусывала нижнюю губу, взгляд метался.
Я приблизился к Зое на расстояние в пару шагов — вполне достаточно для откровенного интимного разговора. Она даже чуть приоткрыла рот — совсем как маленький ребёнок в ожидании того, что расскажут самую главную на свете историю.
Но как всегда в решающий момент, я начал совершенно не с того. Вместо признаний и слов о том, насколько сильно хочу остаться с ней, связать свою жизнь с её жизнью, я вдруг начал мямлить о задании, о том, что она практически ничего обо мне не знает, что приехал я совсем с другой целью…
Со стороны моя речь выглядела, вероятно, крайне сбивчивой и невнятной, лепет пятилетнего ребёнка. Зоя глядела с разочарованием и досадой. Мне показалось, что она хочет мне помочь, вот только не знает, как. Всем своим видом, выражением лица, всем телом, всеми жестами она пыталась подтолкнуть меня к главному, к тому, что я на самом деле хотел сказать, а она (уже не сомневался в этом) хотела от меня услышать.
«Болван, — говорил я себе, — возьми себя в руки! Скажи ей! Скажи, что ты к ней испытываешь! Этого будет достаточно, это же так просто!»
Сомневаюсь, что Зоя поняла что-либо из обрывков моих речей. Да и вряд ли хотела понять, ей нужно-то было совсем другое. Но на что-то большее меня не хватило. Как ни пытался себя подбодрить, ничего хорошего и важного произнести не смог.
Согласно избитым законам жанра, в наименее подходящий для этого момент, прямо перед нами появился третий, тот самый, лишний.
Нарушителем уединения оказался абсолютно лысый, морщинистый и пожилой монах в широком оранжевом одеянии. Ума не приложу, откуда он взялся, казалось, возник прямо из-под земли, а может быть, из ближайшего сугроба. Возможно, тот самый, которого я заметил несколькими минутами ранее, однако, на мой взгляд, всё же другой: не смог бы он так быстро преодолеть разделявшее нас расстояние.
— Зоя! — Монах расплылся в добродушной улыбке. — Моё почтение, Зоя. Рад вас видеть. Мы ждали вас, уже несколько дней меня не покидало предчувствие, что вы скоро навестите нас.
— День добрый, — ответила Зоя, скорее просто из вежливости и уважения к пожилому человеку, нежели от радости встречи с давним знакомым. — Я тоже рада вас видеть… — Зоя замялась, по всему было видно, что она не помнит имени монаха.
— А отец-то ваш как обрадуется! — Монах слегка поклонился: вероятно, профессор пользовался в деревне уважением.
— Он у вас? — с нескрываемым разочарованием спросила Зоя.
— Да, он остановился в нашей скромной обители. — Монах поклонился ещё раз. — И он очень по вам соскучился, каждый день вспоминает.
— Ну вот, — обречённо произнесла Зоя. — Приехали.
— Не буду вас томить, следуйте за мной.
Монах развернулся, призывно махнул рукой и засеменил в сторону деревни.
Глава 24. Открытие профессора Тельмана
Когда закончили ужинать, профессор засуетился, помогая хозяевам дома убрать со стола и приготовить всё необходимое для чайной церемонии.
Он почти не изменился за прошедшие годы: всё такой же мудрый и седой, с живым любопытным взглядом и крючковатым носом. В больших очках, пробковой шляпе колониальных времён и в не менее старомодном клетчатом костюме.
Профессор улыбался, много двигался и беспрестанно болтал.
— Вот посмотри, Брэд, — тараторил профессор Тельман, — некоторые из древних текстов якобы содержат в себе пророчества — по крайней мере, нам так казалось. Мы изучали эти артефакты, всецело полагая, что имеем дело с предсказаниями. Сегодня же я готов доказать, что это — просто летописи, описание истории древнего мира. Да, да, именно так. Я собрал уже достаточное количество материала, у меня множество примеров. История периодически повторяется, поэтому мы видим в этих текстах некие события, которые можем соотносить с нашим недавним прошлым. Если такие совпадения имеются, мы начинаем искать в древних текстах предсказания нашего будущего, и что самое интересное, зачастую их находим. Но события повторяются не всегда точь-в-точь, а с вариациями, посему некоторые «пророчества» сбываются, а некоторые, — профессор выдержал драматическую паузу, самодовольно улыбнулся и артистично развёл руками: — а некоторые — нет…
Когда мы встретились с профессором, не было никаких объятий и всего прочего. Он нисколько не удивился моему появлению. Лишь учтиво поприветствовал и поинтересовался, как идут мои дела, справился, что нового в институте. Будто и не были мы с ним знакомы, не путешествовали вместе, не совершали экспедиций, словно не было между нами ссоры много лет назад, а виделись мы только что, вчера на лекции.
Что касается Зои, то с ней он вообще здороваться не стал. Со стороны казалось, что профессор общался с ней каких-нибудь пару часов назад, и разговор их прервался на полуслове, скажем, если бы они не успели обсудить что-то важное за обедом ввиду того, что обеденный перерыв закончился.
— Да-да-да, — сказал профессор ещё в дверях, после того, как я в двух словах поведал о новостях института, и он обратил взор к Зое, — ты оказалась абсолютно права: не стоит ограничиваться только историей, как я в своё время ограничивался лишь климатологией. О чём тут говорить, если климатические циклы идеально совпадают с циклами истории человечества? Нужно мыслить шире: третичная структура, как и более низшие по иерархии структуры (первичная и вторичная), — это модель, которая описывает бытие всего сущего.
— Ты, правда, так думаешь? — с трепетом в голосе спросила Зоя. Эксцентричность профессора ей была, конечно же, не в диковинку, поэтому она сразу прониклась сутью столь громких и отвлечённых заявлений.
— Конечно! — продолжал профессор. — Чёрт побери, как же правы были те, кто придумал термин «структура времени». Заметь, не «истории», а именно «времени»! Пусть и применяли они это понятие исключительно