встречаюсь с Джоном у казино и еду куда он показывает. Это оказывается совсем рядом. Мы подъезжаем на Тверскую площадь и останавливаемся так, чтобы было видно ресторан «Арагви».

— Сейчас, — говорит Джон, поглядывая на часы. — С минуты на минуту будет.

И действительно, вскоре подъезжает чёрный «Мерседес»

— Приехал, смотри, приехал! — показывает на «мерс» мой сопровождающий.

Из машины выскакивают трое крепких и довольно основательных ребят и старик грузин.

— О, видишь! Это он.

— Точно? — хмурюсь я. — Это и есть Зураб Гагринский?

— А! Зачем спрашиваешь, я же сказал уже! Да, это он и сесть! Сейчас поедем, я покажу, где он живёт. Я у него в квартире засаду бы и сделал. Он приходит и тут мы его накрываем! Как идея?

Он звонко хлопает по одной ладони тыльной стороной другой.

— Отличная идея, говорю я, — открывая дверцу. — Просто огонь.

— Э-э! — удивляется мой собеседник. — Ты куда⁈

— Погоди минутку, — бросаю я и, выскочив из тачки бегу в сторону этого Зураба.

— Зураб Ревазович! — окликаю я грузинского авторитета. — Одну минуточку!

Его охранники хватаются за оружие, но они слишком медленные. Слишком…

12. Конспирация, товарищи!

Зураб Ревазович останавливается и хмуро смотрит на меня, а его молодцы-мордовороты резко подаются в мою сторону. А мои собственные молодцы, взбодрённые моим неожиданным броском, тем временем, подбегают и тоже оказываются рядом, на линии досягаемости или, говоря попросту, на расстоянии вытянутой руки.

Чтобы не выглядеть излишне агрессивным, я делаю им знак и они остаются позади меня.

— Я прошу прощения, что вот так, останавливаю вас на улице, понимаю, это выглядит несколько экстравагантно, — усмехаюсь я. — Но я бы хотел с вами побеседовать, не обязательно сейчас, можно в любой другой удобный для вас день. Я Егор Брагин, ещё меня называют Бро.

Его брови чуть дёргаются и сдвигаются к переносице. Седой, лицо узкое, черты тонкие, вылитый Мимино. И нос орлиный, и взгляд. Слушай, Зураб Ревазович, я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся, да? У вас в Грузии не умеют готовить долма…

Стою, спокойно и открыто смотрю ему в глаза. Он внимательно осматривает меня и моих парней, потом бросает взгляд на две мои тачки с «правительственными» антеннами и, наконец мельком смотрит на собственных людей. Какое-то время молчит.

— Можем сейчас, — наконец, пожимает он плечами. — Приглашаю на ужин, Егор Брагин, которого ещё называют Бро.

Он говорит негромко и флегматично, с ярким акцентом, как мог бы говорить кинематографический Марлон Брандо, возжелай он изображать товарища Сталина.

— Отлично, почему бы и нет, — усмехаюсь я.

Мы заходим. Швейцар при виде Зураба течёт, как карамель в печи. Тает, румянится и сияет. Мы проходим в довольно простой и просторный зал и усаживаемся за стол. Разумеется, вдвоём, только я и он. Тет-а-тет. Бедный Джон, оказывается мной покинутым и забытым.

И его план с засадой и последующим умерщвлением хитрого и опасного ворога Зураба, прибывшего в столицу, чтобы добыть мою голову, летит в тартарары. По крайней мере, откладывается.

Зураб-Мимино-Брандо-Сталин с интересом меня рассматривает, а я, признаюсь, с интересом рассматриваю меню. И, читая эти названия, я сам того не желая, запускаю активные процессы слюноотделения.

Бляха, не хочется, чтобы выглядело, будто я нахаляву, набираю прорву жратвы. А почему я сюда ещё ни разу не ходил? Всё плов да плов, вот и всё влияние гастрономической культуры братских народов. Ну, ещё селёдка в молоке, так это когда было, в Юрмале ещё…

В общем, сациви, рулетики из баклажанов бадриджани, хачапури по-мегрельски и люля из телятины. Люля из теля… Блин, у них ещё и хинкали имеются.

Зураб уважительно кивает. Сразу видно, человек серьёзный и достойный. Это я про себя, разумеется. Впрочем, всё это ещё и съесть нужно. Сам он заказывает только бадриджани и шашлык. Вероятно хочет продемонстрировать свои острые зубы.

Ещё он заказывает вино. В грузинском я не разбираюсь. Бесит, что оно либо сладкое, либо ужасное. Впрочем, видимо, нужно ходить в грузинские рестораны исключительно в сопровождении Зураба Ревазовича, поскольку нам приносят не бутылку, а кувшин, и вино оказывается ого-го, очень даже неплохим.

Таннины, правда, немного зашкаливают, как если на слабых колонках ввалить громкости и перегрузить басами. Впрочем, лишь самую малость, в целом вино неплохо сбалансировано, особенно для домашнего из кувшина. Я одобрительно киваю. Впрочем, пить я не пью, только пробую. Три глоточка за вечер — я свою норму знаю.

— Когда виноград давят, — поясняет мой визави, — его бросают вместе с гребнем, не отделяют ягоды. И оставляют на несколько часов. Поэтому такой терпкий вкус.

— Ярко и дерзко, — улыбаюсь я. — Свободолюбивый вкус.

Он хмыкает.

— Значит, ты и есть Бро…

— Можно просто Егор, — киваю я.

— Егор — это Георгий, да?

— Ну… да… — пожимаю я плечами.

— И что ты от меня хочешь, Егор?

— Хочу узнать, что у вас на сердце, да и в голове какие мысли. Очень мне это интересно, в свете обострения классовой борьбы последнего времени.

— Думаешь, я вот так возьму и начну тебе исповедоваться, что ли? Или как?

— Зачем исповедоваться? — пожимаю я плечами. — Ваши грехи меня не интересуют, а вот взгляд на ближайшее будущее знать хотелось бы. Насколько мне удалось узнать, Мишико Большой недоволен мной. Он много хочет и громко кричит об этом. Объявляет войну, делает разные неприятные вещи.

— Ну, а чего же ты хочешь, если сам его отовсюду выдавил? Расстраивается человек. Хочет вернуть своё и обидчика наказать. А как его наказать? Отобрать, то что у него есть и присвоить себе. Думаю подобная цепочка причин и последствий отыгрывается у человеческих существ не один десяток тысячелетий.

— Возможно, — соглашаюсь я и закидываю в рот скрученный трубочкой ломтик баклажана, начинённый перемолотыми орехами и чем-то ещё неимоверно вкусным. — М-м-м… люблю грузинскую кухню, честное слово.

Он делает жест рукой, типа э-э-эй или даже вах-вах-вах:

— Это не грузинская кухня, это московский взгляд на грузинскую кухню. Приезжай в Грузию, раз любишь. И сравнишь потом как здесь и как там.

— Приеду, конечно, причём скоро. Выведет меня этот Мишико. Придётся приехать и разобраться с ним раз и навсегда. И с остальными тоже.

— Не советую, придётся со всей Грузией бороться. А это, знаешь,