Еще немного повозившись, Мэллорин трижды хлопнула в ладоши над небольшой кучкой различных принадлежностей, сложенных в плетеную корзинку для пикников, которую она откопала в кухонном шкафу. Проверив время по старым карманным часам, она взялась за ручку корзины обеими руками, повернулась и прошла мимо меня к входной двери.

Мобильные телефоны Мэллорин брать запретила. По ее словам, радиоволны мешают магической энергии, и это одна из причин, по которой колдовать сейчас намного сложнее, чем в прежние времена. Я взяла с собой фонарик и маленький перочинный нож. Мне было неизвестно, чего можно ожидать от этой затеи, но хотелось быть наготове.

Мы направлялись к небольшому рукотворному озеру, расположенному рядом с пересечением двух шоссе. Когда я была младше, то иногда приходила туда с мамой. Мы сидели на маленьком пляже и строили замки из привезенного грузовиком песка. В последний раз я была здесь много лет назад. Место было не таким уж хорошим. Вокруг обычно околачивались сомнительные личности, а в воду часто нельзя было зайти из-за цветения водорослей.

На этот раз, однако, сомнительными личностями оказались мы. Оставив велосипеды в кустах, мы крадучись двинулись по окраине парка. Я задумалась о том, что люди, которых я видела здесь в детстве, возможно, тоже лишь пытались распутать странные хитросплетения своей жизни.

Мы подошли к кромке воды. Начинало смеркаться. Мэллорин провела меня по протоптанной тропинке к деревянным рыбацким мосткам. Там она осторожно поставила закрытую корзину на доски, затем села рядом с ней и скрестила ноги.

– Что теперь? – спросила я.

– Подождем, – ответила она.

Я уселась рядом. У меня возникло желание снять обувь вместе с носками и поболтать ногами в воде, но я переживала, что это может испортить чары, поэтому села так же, как и Мэллорин.

Сумерки сменились ночью. Между разбросанными по всему парку фонарными столбами залегли глубокие тени. Я порадовалась, что захватила с собой фонарик.

– Чего мы ждем?

– Нужно, чтобы луна оказалась в перигее[3], – пояснила она, указывая на светило, поднимающееся из-за холмов.

Время от времени Мэллорин смотрела на часы. У меня начали болеть колени, но она не двигалась, так что я тоже оставалась на месте. Шум мчащихся по шоссе машин стих до шороха, на смену ему пришли тихий плеск воды о мостки, стрекот сверчков, копошение мышей и крыс, крики какой-то одинокой ночной птицы.

Наконец Мэллорин зашевелилась, распрямила ноги и открыла корзину.

– Гельсин не хотел умирать, – сказала Мэллорин, – поэтому вписал себя в заклинание. Свой дух, во всяком случае. Гельсин считал, что благодаря этому отчасти будет жить вечно.

Она достала рамку со старой фотографией. На ней был изображен темноглазый молодой человек с густыми усами и строгим пробором; волосы были зачесаны назад. Мэллорин поставила рамку на мостки. Я почему-то представляла Гельсина стариком, но он выглядел ненамного старше нас.

– Не уверена, нравится ли его духу развязывать узлы до скончания веков, но это не моя проблема, так ведь? – произнесла Мэллорин.

Она достала заготовленный дома мешочек с травами и поставила его перед фотографией. Рядом с ним Мэллорин положила все еще завернутый в бархат осколок кристалла, термос и потрепанную игрушку для собак, которая, должно быть, принадлежала Зорро, а потом достала фарфоровый чайник и три чашки с блюдцами. Мэллорин поставила перед каждой из нас по чайному набору, а третий поместила между нами. Сняв с чайника крышку, она положила ее рядом, вылила туда горячую воду из термоса и добавила пакетик с травами.

– Арман Гельсин, – громко произнесла она неестественным официальным тоном, – здесь можно выпить чаю. Приди же и сядь рядом с нами.

Мэллорин глянула по сторонам, словно ожидая увидеть кого-то, но ничего не произошло. Она снова посмотрела на фотографию, что-то пробормотала себе под нос, затем одним пальцем нарисовала крест на суровом лице Армана Гельсина.

– Чай сладкий, – сказала Мэллорин.

Она опустила в чайник кристалл, и тот тут же начал таять. Это оказался леденец.

Над головой раздался гул самолета, на его крыльях мигали огни.

– Арман Гельсин, мы призываем тебя, – повторила Мэллорин. – Мы призываем твой дух посидеть с нами, выпить чаю и благословить эти руки своим мастерством.

Поверхность озера была гладкой и темной. Светила полная луна. По нашим спинам пробежал холодок. Может, то было лишь дуновение ночного ветра, но Мэллорин сочла это знаком, схватила чайник за изящную ручку и налила в три чашки горячий чай.

Затем она в очередной раз обратилась к ночи.

– Арман Гельсин, – позвала она. – Я осветила тебе путь. Ты скрепил свои обещания кровью, и я заклинаю твой дух присоединиться к нам.

Теплое покалывание, пробежавшееся по коже, вызвал, конечно, поднимающийся от моей чашки пар, или, возможно, просто воздух стал холоднее, выжимая из моего тела тепло. Я ощутила дымный аромат крепкого черного чая.

– Если ты рядом, – не сдавалась Мэллорин, – тогда покажись и присоединись к чаепитию и дай нам попросить тебя об услуге.

Она подождала. Явно похолодало, и нельзя было сказать, из-за чего: быть может, просто снизилась температура. Я с легкостью представила, как в окружающей нас темноте движутся разнообразные силуэты.

Мэллорин подняла фотографию, как будто пыталась привлечь к ней чье-то внимание, затем поставила ее рядом с третьей чайной чашкой.

– Арман Гельсин, если ты рядом, подай знак.

Ведьма не спускала взгляда с чашки. Должно быть, над ней пронесся ветерок, потому что чай на секунду покрылся рябью.

– Он близко, – заключила она, в ее голосе слышался дикий восторг.

Я тоже это почувствовала. У меня появилось ощущение, что мир раскалывается, точно яичная скорлупа, открывая спрятанное внутри мерцающее сокровище.

В кустах что-то зашевелилось. То ли енот, то ли олень, а может, и дух из загробного мира. Почему бы и нет? Мы обе подпрыгнули. Я огляделась, но ничего не увидела.

– Все в порядке, – сказала Мэллорин. – Можешь показаться.

Я потянулась за фонариком, но она остановила меня, мягко положив руку мне на плечо.

– Нет, – прошептала она, кивнув на луну. – Света ему хватает.

Арман Гельсин пристально смотрел на нас с фотографии. Он немного напомнил мне папу: оба иммигранты, которые пронесли свои секреты через полмира и глупо умерли.

Фотограф запечатлел жесткую ярость в глазах Гельсина, в изгибе бровей, в гневном совершенстве его прически. На мгновение я увидела этого человека вне истории, как будто он жил по сей день, не постарев при этом ни на день. Гельсин был молод, горд, дерзок и полон тайн, а еще оказался ближе к смерти, чем сам осознавал.

В темноте снова раздался шум, на этот раз ближе: кто-то шел по тропинке. Между тенями скользнула еще одна. От тьмы отделилась неясная фигура и направилась в нашу сторону. Я услышала, как Мэллорин резко втянула в себя воздух.

– Мы здесь, – обратилась она к тени, восторженно глядя на нее, и похлопала по тому месту, где стояла его чашка. – Присаживайся.

Темная сущность приближалась, ее очертания приобрели человеческую форму. Она двигалась по тропинке, направляясь к нам. Мэллорин дрожала от возбуждения и предвкушения. Когда тень подошла ближе, у меня внутри что-то оборвалось.

– Мэллорин… – прошептала я.

– Ш-ш-ш, – оборвала она. – Он здесь. Это Гельсин.

Фигура теперь стояла на другом конце мостков, отрезая нам путь к отступлению. Мы оказались в ловушке между холодной, заросшей водорослями водой и тем, что ждало нас в темноте. Тень сделала шаг вперед, потом еще один. Я вспомнила о спрятанном в рюкзаке ноже и понадеялась, что он мне не понадобится.

– Да-да, – подбодрила Мэллорин. – Можешь к нам присоединиться.

Под ногами фигуры скрипнули доски. Мостки покачнулись.

– Мэллорин, я не думаю, что это он.

Я снова попробовала объяснить свои чувства.

– Это он, – возразила она. – Иначе быть не может.

Я знала, что что-то не так. Я ощущала его энергию: она была чужой и выдавала растерянность, свойственную людям. Кто-то отважился зайти туда, куда его не приглашали, где ему было не место.

– Мэллорин, у нас проблемы, – предупредила я, когда фигура шагнула вперед.

– Ты разрушишь заклинание, – шикнула она.

Тень сделала еще один шаг.

– К черту заклинание, – ответила я.

Я схватила фонарик и вытащила из рюкзака нож.

Мэллорин издала мучительный крик, полный горького разочарования. Я раскрыла нож и направила луч света на фигуру. Это был не Арман Гельсин.

Это был глупый мальчишка из моей школы по имени Элай Хэтч.

Кое-что об Элае Хэтче знал каждый. Он учился в одиннадцатом классе, водил «Лендровер» и жил в особняке. Его мать унаследовала целое нефтяное состояние, а отец был лоббистом. Учился Элай ужасно, но, вероятно, благодаря магии кумовства и денег он все равно