и уехал ровно один человек, – я пришла к выводу, что мне стоит заглянуть внутрь.

Через всю крышу тянулось длинное окно, впускавшее внутрь косые лучи тусклого солнечного света. На неухоженных зеленых островках покачивались искусственные растения, собирая на пластиковых листьях пыль. Подальше, в усеянных насекомыми светильниках, гудели и потрескивали лампы с холодным неоновым светом. Больше половины торговых площадей пустовали, оставшиеся наводили уныние: второсортные магазины одежды и ювелирных изделий; парфюмерная лавка, пахнущая розами и мылом; магазин сотовой связи и телефонов оператора, о котором я даже не слышала. Все казалось поношенным и дешевым.

Покупатели, словно заблудшие души, сновали взад и вперед по торговому центру, продавцы слонялись без дела, оставив магазины без присмотра. Кто-то безо всякого энтузиазма спросил меня, не хочу ли я попробовать новый крем, заранее зная ответ.

Я задавалась вопросом, не упустила ли какую-нибудь важную зацепку, и начала внимательнее присматриваться к другим покупателям, проходящим мимо меня, надеясь, что кто-нибудь из них встретится со мной взглядом, подаст какой-то сигнал. Никто этого не сделал, и вскоре я неожиданно для себя начала вместе с ними мрачно и безнадежно маршировать от магазина к магазину.

Я заметила символ в виде чайника, только пройдя мимо него в третий раз. Он был наклеен в углу узкой витрины магазина мобильных телефонов. Непосвященный человек принял бы его за какой-нибудь значок, свидетельствующий об аккредитации бизнеса, или, возможно, подумал бы, что это наклейка с символикой компании, устанавливающей охранную сигнализацию.

Сердце у меня подпрыгнуло. Я сделала вдох и вошла в магазин.

У мужчины, работавшего там, были коротко подстриженные волосы с проседью, аккуратная козлиная бородка и темные запавшие глаза. Он оказался ниже меня ростом и носил дешевые брюки и рубашку с еще более дешевым галстуком. К рубашке крепился прямоугольный коричневый бейджик с напечатанным на нем именем «Гленн». Продавец, казалось, играл во что-то на телефоне, который явно был не одним из тех дешевеньких низкопробных мобильников, что продавались в магазине. Мужчина взглянул на меня и устало кивнул.

– Помочь вам подобрать что-нибудь? – предложил он, а затем вернулся к своей игре.

– Как ни странно, – начала я, – именно за этим я сюда и пришла.

Его взгляд снова метнулся ко мне, теперь в нем читалось любопытство.

– Какой телефон вы хотели бы себе подыскать? – спросил мужчина.

– Речь не о телефоне, – уточнила я.

Он положил мобильник и глянул поверх моего плеча.

– Ты одна?

Я кивнула. Продавец обошел прилавок, подошел ко входу в магазин и опустил рольставни. Они захлопнулись с дребезжащим лязгом. Что бы он ни собирался делать дальше, путь к отступлению был отрезан.

– Кто вы? – спросила я.

Мужчина выдавил слабую улыбку, которая исчезла спустя секунду.

– Гленн, – указал он на именной бейджик. По взгляду я поняла, что фамилию мне не сообщат. – Она предупредила, что ты придешь. Сказала написать ей, когда ты объявишься.

Гленн даже не думал доставать телефон.

Примерно сорока лет на вид, телосложением мужчина напоминал идеальный шар. Он весь словно был сделан из обвисших окружностей и страдал от скуки, как старые псы от артрита: она скрипела в его суставах, когда он, шаркая, отправился обратно к стойке.

– Что это за место?

– Ха, – сказал Гленн без тени веселья.

– Серьезно, – настаивала я.

– Ты и правда ничего не знаешь, – заметил он.

Я кивнула. Мужчина тяжело вздохнул.

– Хорошо, – сказал он, выдвигая из-за стойки табурет. – Садись.

Я села, и Гленн навалился всем телом на стойку передо мной.

– Это пункт приема ставок, – произнес он, обводя рукой пустой магазин. – Такие помещения есть по всему миру, и они все примерно одинаковы. Унылые местечки, в которые никто и не подумает зайти. Агенты, которые там работают, знают, что выставлено на продажу, и принимают ставки. Некоторые суммы огромны, некоторые… не очень. Мы принимаем все.

– Погодите, – перебила я, – вы их продаете?

– У нас есть полевые работники, – продолжил Гленн, усмехнувшись моему вопросу. – Они занимаются товаром.

– Товаром, – повторила я. – Вы имеете в виду существ.

Он закатил глаза.

– Нет, мобильные телефоны, – съязвил Гленн. – Существ, конечно. Мы не ведем учета – слишком опасно. Продавцу приходится взять этот риск на себя. Мы же следим за всеми выставленными на продажу существами, так как надо убедиться, что, когда сделка будет окончательной, мы по-прежнему сможем добраться до них. После этого полевые работники организуют передачу товара.

– Значит, вы продаете их на аукционе? – спросила я.

– Не я, – уточнил Гленн. – Я просто принимаю ставки. Беру их, потом передаю дальше – в заведение под названием «Чайная лавка», – и одна из них выигрывает.

Он пожал плечами.

– Не спрашивай, как это происходит или где находится «Чайная лавка». Я там никогда не бывал и даже не знаю, реальное ли это место.

– Кто управляет «Чайной лавкой»? – осведомилась я.

– Те, кто предпочитает оставаться за кулисами, – неопределенно ответил Гленн. – Я не знаю, кто это, но решения принимают именно они: распределяют работу, а ты ею занимаешься. Это место досталось мне тридцать лет назад.

– Магазин мобильных телефонов?

Гленн рассмеялся.

– В то время здесь продавались не телефоны, а компьютерные игры, но, конечно, не очень хорошие. Качественных игр у нас никогда не оказывалось.

Он разочарованно, с сожалением покачал головой.

– Это…

Я окинула взглядом магазин, хлипкие витрины и унылые товары на них, которые никто даже не старался продать.

– Угнетает? – закончил за меня Гленн. – Так и есть.

– Тогда почему вы все еще работаете здесь?

– Пробовала когда-нибудь уйти от своей семьи? – спросил он.

– Однажды, – ответила я.

– Далеко ушла?

– Недостаточно.

– Ну вот. – Гленн кивнул, как будто я только что сама ответила на свой вопрос.

– Минуточку, вы что, родственники?

– Седьмая вода на киселе, – ответил Гленн. – Я из тех, кого относят к третьему классу. Это значит, что я дальний родственник. Такие получают право на работу в пунктах приема ставок. Второй класс – это полевые работники. А за кулисами все сплошь из первого класса. Так, по крайней мере, говорят.

– Как-то несправедливо, – заметила я.

– Да, – согласился Гленн. – Но что есть, то есть. Впрочем, все не так уж плохо. По большей части нам платят за то, что мы целыми днями ничего не делаем. Изредка принимаем одну-две ставки. Могло быть намного хуже. В любом случае к этому привыкаешь.

Гленн клацнул языком, словно пытаясь показать, что ему уже все равно. Он производил впечатление человека, который привык существовать определенным образом, а даже если и умел когда-то жить по-другому, то из него это выбили много лет назад.

– Вы, кажется, собирались сообщить кому-то, что я здесь? – напомнила я.

На лице Гленна промелькнуло хитрое азартное выражение.

– Пятьдесят баксов, – произнес он.

– Что?

– Ты меня услышала. Давай пятьдесят баксов.

– Вы серьезно? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Надо же дать швейцару на чай.

– Меня никто об этом не предупреждал.

– Вот жалость, – ответил Гленн. – Тогда, полагаю, она не узнает, что ты забегала.

У меня никогда раньше не просили взятки. Я испытала одновременно шок и брезгливость, Гленн же явно не чувствовал ни стыда, ни вины. Его лицо было самодовольным и печальным одновременно. Глядя на него, я не могла решить, боюсь его или же скорее испытываю неловкость.

Мгновение мы пристально смотрели друг на друга, потом я выудила бумажник и открыла его.

– У меня всего сорок, – объявила я.

Гленн молчал, но разочарованно нахмурился, и я почувствовала небольшой прилив победной радости. Он выхватил купюры у меня из рук, сунул их в карман и набрал в телефоне короткое сообщение, а потом снова посмотрел на меня и еще раз покачал головой, выражая полное непонимание. Стоило ему положить телефон на стойку, как тот зазвонил.

– Скоро кто-нибудь подъедет, – сообщил Гленн.

Меня ограбили, и из-за этого я страшно злилась, но в то же время не могла не испытывать к нему жалости. Он провел в этом крошечном магазинчике тридцать лет. Я пробыла здесь пятнадцать минут, и даже это казалось перебором.

– Я могу вас кое о чем спросить? – сказала я.

Гленн вскинулся, поначалу не сумев сдержать излишнего энтузиазма.

– Как они вас находят?

– Кто? – спросил он.

– Люди, – пояснила я. – Те, которые делают ставки. Откуда они знают, где вас найти?

– Некоторых приглашают, – начал он. – Как правило, это богачи. Они ведут себя хуже всех. Даже не смотрят на других, как будто они и не люди вовсе.

При этой мысли Гленн зарычал, но потом притих и задумался.

– А вот другие клиенты, – продолжил он, – настоящие, и они просто знают.

– Знают что?

Его лицо исказила усталая полуулыбка.

– Эти люди заходят в магазин как бы случайно, словно заблудились, а потом начинают говорить. Ни о чем и обо всем: о машинах, родителях, бывших. Я поддерживаю разговор, пока не понимаю, что момент настал, и тогда завожу речь о домашних животных. У них загораются глаза.

На этом моменте глаза загорелись и у самого Гленна.

– И будто что-то срабатывает у них в голове.