— Не волнуйтесь так, дорогая Руби, — посоветовал Дейл. — Должно быть, просто кто-то наступил на нее, ну и порвал ожерелье, и шею сломал.

— Это я наступил на нее, — признался отец Джордан. — Простите меня, пожалуйста, миссис Диллингтон-Блик, но кукла лежала на палубе в полной темноте.

— Ах, вот оно что! — воскликнул Дейл. Перехватил взгляд Аллейна и тут же напустил на себя вид самого что ни на есть добродушного малого. — Простите, старина. За то, что так вспылил. Вы просто подобрали куклу, в том виде, как она была. Без обид, ладно?

— Никаких обид, — тут же вежливо ответил Аллейн.

Вмешалась миссис Кадди.

— Да, но все равно как-то забавно получилось с этими цветами, верно, дорогой?

— Ты, как всегда, права, дорогая. Действительно забавно.

— Чтобы это оказался именно гиацинт и все прочее. Какое совпадение!

— Верно, — улыбнулся мистер Кадди. — Очень даже странно.

Мистер Мэрримен, до сих пор оттирающий пальцы носовым платком, раздраженно воскликнул:

— Полным безумием с моей стороны было предположить, что, предприняв это путешествие, я смогу избежать, пусть и ненадолго, вопиюще жестоких двусмысленностей самого низкого пошиба! «Забавно, забавно!» Не будете ли столь добры, милейший Кадди, просветить нас на этот счет? В каком это смысле вы считаете забавным, занятным или даже смешным обнаружение смятого гиацинта на груди этой изуродованной марионетки? Что до меня, — с неиссякаемым раздражением добавил мистер Мэрримен, — то я нахожу это сопоставление просто чудовищным! А отсюда и неизбежное заключение — я сам, пусть и гипотетически, ответственен за его присутствие здесь, к всеобщему и моему отвращению. «Забавно», это надо же! — заключил мистер Мэрримен и яростно всплеснул руками.

Кадди посмотрели на него осуждающе. Мистер Макангус добродушно заметил:

— Ну, конечно! Я ведь совсем забыл! Это же мой гиацинт. И вы подняли его, помните? Ну, когда мы столкнулись лбами. Ну а потом отбросили в сторону.

— Я его не брал.

— Да чисто случайно, разумеется. Чисто случайно. — Мистер Макангус склонился над куклой. И ощупал узловатыми красными пальцами ее шею. — Нет, я просто уверен, ее еще можно починить, — добавил он.

Миссис Диллингтон-Блик произнесла сдавленным голосом:

— А знаете… Надеюсь, вы простите меня, мистер Макангус. Наверное, я веду себя ужасно глупо. Но дело в том, что я не испытываю теперь тех же чувств к Эсмеральде. И не думаю, что хочу, чтобы ее починили, тем более ради меня. Ее можно подарить какой-нибудь маленькой девочке. Может, у вас есть племянница? — И она извиняющимся тоном пробормотала еще несколько слов.

С готовностью, противоречащей печальному взгляду, мистер Макангус проговорил:

— Ну, конечно. Я вас прекрасно понимаю. — Пальцы его все еще сжимали шею куклы. Он взглянул на присутствующих, постарался взять себя в руки и отошел от стола. — Вполне понимаю, да, — повторил он и достал сигарету с табаком из душистых трав.

Миссис Кадди, непреклонная, точно греческий хор, никак не хотела униматься:

— И все равно, это действительно забавно и очень странно. — Мистер Мэрримен вскрикнул сдавленным голосом, но она продолжила: — То, как все мы обсуждали эти убийства. Ну, помните? А потом вдруг миссис Блик получает телеграмму от своего друга джентльмена, где говорится, что убита девушка, которая доставляла цветы. И все время и везде возникают эти гиацинты. Невольно начинаешь думать, это подстроено специально. Нет, правда. — Она уставилась на миссис Диллингтон-Блик немигающим взором. — Ни на секунду не сомневаюсь, вы подумали: как это забавно, что кукла одета в точности, как вы. Вот так. Это вы могли бы лежать там в темноте, на палубе, вам не кажется, миссис Блик?

Мисс Эббот переплела крупные пальцы рук.

— Ради бога! — воскликнула она. — Неужели мы должны выслушивать все это? Нельзя ли убрать отсюда это… этот предмет?

— Конечно, — сказал Аллейн и прикрыл куклу газетой. — Почему нет.

Он взял со стола этот зловещий сверток и отнес к себе в каюту.

II

«Как всегда, — писал он жене, — я очень по тебе скучаю. Скучаю…» — тут он остановился и невидящим взглядом обвел все предметы, находившиеся в каюте. Он поймал себя на одной странной особенности. На протяжении долгого времени он отлично натренировал свою память, со скрупулезной точностью запоминал человеческие лица и различные предметы, но эта самая память всегда подводила его, когда он пытался вспомнить, как выглядит Трой. От фотографии тоже мало толку. Та просто напоминала ему о знакомых чертах, но оживить их не могла, то была лишь карта ее лица. Кое-что из этих соображений он отметил в письме, тщательно подбирая слово за словом, а затем принялся писать о деле, которым занимался, в деталях поведал о том, что произошло после последнего его письма, которое он отправил в Лас-Пальмасе.

«…Так что теперь понимаешь, — писал он, — в какой переплет я попал. От того момента, когда можно думать об аресте, меня по-прежнему отделяют долгие мили. И все, чем я способен заняться на данный момент, — это сократить возможные варианты. Ты согласна? Может, ты сумела прийти к какой-то хотя бы мало-мальски толковой предварительной версии? Уверен, что так. А я тут развожу тайны на пустом месте, что прямо противопоказано полицейскому складу ума».

«Тем временем мы разработали план действий, но он вряд ли даст положительный результат. Капитан посвятил в суть дела своего первого и второго помощников, а также главного инженера. Все они, в том числе и капитан, считают мысль о том, что убийца на борту корабля, полным бредом. Но с разработанным планом согласны, и в настоящий момент с удовольствием присматривают за дамами, которых, кстати, предупредили, что на корабле случались кражи, а потому двери следует держать запертыми днем и ночью. Денису, ленивому и толстому стюарду, дали понять, что он вне подозрений».

«Почти все считают, — продолжил Аллейн после паузы, что подобные дела самые сложные. Почти каждый человек твердо убежден, что представители закона не способны адекватно справиться с ними. Как можно угадать в человеке заурядной внешности маньяка, неожиданно совершающего самые ужасные преступления? Реально ли это? У нас на борту имеются психиатр, священник, а также полицейский — все необходимые ингредиенты для того, чтобы сыграть пьесу Пиранделло, налицо, согласна? Джордан и Мэйкпис тоже мобилизованы; уверен, я получу от них два ровно противоположных профессиональных мнения. Фактически…»

В дверь постучали. Аллейн торопливо дописал: «Ну вот и они, пожаловали. Au revoir, дорогая». И крикнул:

— Войдите!

Отец Джордан надел теперь светлый костюм из тонкой ткани, белую рубашку и черный галстук. Внешность его изменилась самым кардинальным образом: показалось, что в каюту вошел совсем незнакомый человек.

— Не считаю, знаете ли, необходимым, — сообщил он, — носить в тропиках этот удушающий собачий ошейник. — Буду выходить к обеду и ужину в этом костюме, ну а по воскресеньям придется потеть в обычном облачении. Просто сгорал от зависти к вам, джентльмены, успевшим вырядиться в легкие костюмы. Кстати, этот приобрел в Лас-Пальмасе, и при более благоприятном раскладе дел испытывал бы огромное удовольствие, расхаживая только в нем.