– И что в этой ситуации тебя больше напрягает?  – уточняет парень. – Что такого страшного она может подумать? То, что мы спим? Нам вроде как не по пятнадцать. Ни у тебя, ни у меня нет мужа или жены. Мы вольны делать то, что хотим. Или не делать… это тоже наше право, и никому мы не обязаны объяснять. Даже моей маме.

– Но ведь это не так… мы не спим, а могут подумать… – Я понимаю, насколько нелепы мои аргументы. Наверное, я слишком сложная, но иначе не могу.

– Ты хочешь исправить это упущение? – внезапно спрашивает Денис и шагает навстречу. В глазах бушует страсть – неприкрытая и жадная, а я отступаю чисто рефлекторно, потому что перехватывает дыхание. У меня в легких просто не хватает воздуха, и находиться рядом с парнем просто невероятно опасно.

Денис по-своему расценивает мой порыв и усмехается, отступая сам.

– Или тебя больше тревожит, что кто-то подумает, что я тоже могу тебе понравиться настолько, что окажусь за пределами френдзоны?

Я молчу, потому что не знаю, что ему ответить. Просто не знаю. Мне он нравится настолько сильно, что это чувство оглушает. И во френдзоне он только потому, что иное неправильно. И это понимаю не только я. Сам Дэн не делает шаг, который может все изменить. Так и кружим, не решаясь приблизиться друг к другу и злимся, потому что хочется совсем другого. Это выматывает. Я стыжусь своих эмоций, потому что они неправильные. Потому что они возвращают меня на шесть лет назад и заставляют понять, что и тогда я чувствовала нечто похожее.

Денис уходит, а я выдыхаю, снова оставшись наедине со своими мыслями. Больше мы эту тему не поднимаем. Выезжаем через пятнадцать минут. Я смотрю на загорелые руки на руле, когда мы едем к его родителям и думаю, что перестала понимать что-либо. У меня не выходит из головы вчерашний поцелуй. Дэн сам сначала целует, потом делает вид, будто ничего не произошло. Сегодня снова бросает намек и сам же уходит. Похоже, проблемы не только у меня.

Призрак Андрея всегда будет стоять между нами. Сможем ли мы когда-нибудь избавиться от прошлого? Не забыть, но смириться и жить дальше. Дать себе шанс? Мы ведь ничего не должны мертвым. Не обязаны сохранять им верность, но в нашей ситуации с Денисом все сложно. У обоих раны в душе, и они связаны с одним человеком.

Я переодеваюсь, пока Денис болтает с мамой. Мне неловко, но я не чувствую от нее агрессии или холодка. Кажется, она искренне рада, что мы общаемся. Что заехали и проводим время вместе.

Напоследок, Ирина Алексеевна замечает.

– Если вдруг снова заночуете у Дениса, просто напишите мне пару строк. Даже звонить не обязательно.

Я хочу оправдаться, сразу же сказать, что нет, сегодня я ночую тут, но парень утаскивает меня к машине. Я собираюсь возмутиться, но мою гневную речь прерывает телефонный звонок. Денис отвечает коротко, сухо. Из разговора я понимаю, ему звонят по рабочему вопросу.

– Нет. Сегодня меня не будет в офисе, – отвечает он. – А кто спрашивает? Для нее меня в принципе нет. Заблокируй ей пропуск в здание. Это переходит все разумные границы.

– Это Женя? – спрашиваю я.

Денис кивает.

– Не знаю, что у нее творится в голове.  Чем дальше, тем сложнее. А сейчас, вообще, как с цепи сорвалась.

Я отчасти ее понимаю, она, наверное, считала Дэна своим. А тут появилась я и внесла сумятицу в ее жизнь. Я бы тоже злилась. «Злилась, а не унижалась», – подсказывает внутренний голос.

Денис раздражен,  поэтому ведет машину более агрессивно, чем обычно, но все равно в пределах разумного.

Лечебница, в которой размещен Игорь, находится за городом. Денис снова куда-то звонит, с кем-то договаривается и, в конце концов, говорит, что нам позволят поговорить с Игорем. Хотя обычно посещение разрешено только для родни. Заведение не государственно, поэтому здесь все не так печально. Ну, по крайней мере, должно быть не все печально.

– Правда, мой приятель сказал, что если он будет как-то неадекватно на нас реагировать, то медсестры попросят уйти, – сообщил Денис. – Сейчас прогулка, поэтому даже внутрь заходить не придется.

– А вообще, это хорошая идея туда ехать? – спрашиваю я. – Как можно говорить с шизиком? И  какой вывод ты хочешь сделать из этого разговора?

– Ну… у него депрессия, еще что-то, но как я поняла, теоретически он способен излагать свои мысли и, вполне возможно, мы сможем вычленить какое-то разумное зерно, если нет, то просто уедем.

Я понимаю, что идея мне не очень нравится. И вообще, возможно, стоило  воспользоваться предложением Дениса и не ездить. Он сам бы мне все рассказал. Но идти на попятную сейчас  уже кажется неправильным, поэтому я сжимаю зубы и вылезаю из машины, когда она тормозит у высокого  глухого забора.

На входе охрана. Нас разве что не обыскивают. Я интуитивно жмусь к Дэну и он, понимая мое состояние, ловит мою руку и сжимает в своей. Меня отпускает, и я спокойно прохожу вместе с ним во внутренний уютный дворик. Сейчас пустынный… почти.

– Я думала, они сейчас гуляют, –  тихо говорю я, обращаясь к охраннику.

– Нет. – Он отмахивается. – Только вашего выведут. Подождите вон там на лавочке.

Когда показывается крупная медсестра с Игорем, мы уже понимаем, что вряд ли он нам, чем поможет. Парень выглядит старше лет на десять. Небритый, тощий с потерянным взглядом. Сначала кажется, что он вообще нас не узнает, а потом его взгляд  фокусируется на мне, и Игорь жадно говорит.

– Красивая.

Дэн рефлекторно задвигает меня за спину, а медсестра по-хозяйски одергивает своего пациента.

– Ты бы, Гоша, губу-то не раскатывал. Вот подлечишься, выйдешь, мы тогда тебе бабенку и подыщем. Но, не обессудь, попроще.

– Ты помнишь нас Игорь?

– Помню… – отзывается он, хотя смотрит куда-то мимо. – Все же не бросила ты, Сенька, Андрея? Да? А зря он говно человек… вот Дэн.

– Гош, – обращается к нему Денис. – Я Дэн. Андрей умер. Утонул давно. Ты помнишь, как это произошло?

– Андрей утонул? – удивляется он, начинает теребить рукав обычной рубашки в клеточку, потом признает. – А ведь точно. Было такое… хорошее тогда было лето….

– Да не очень, – замечаю я, пытаясь вернуть разговор в тот день. – Ты с ним ругался? Той ночью, когда он утонул. Ты помнишь?

– В морду дал. – Игорь хихикает. – Мудак он, был, Есень.

Сейчас сквозь оболочку  безумца выглядывает  тот прошлый Игорь. Почти знакомый.

– Ты его ударил и он утонул?

– Я его ударил, а он меня. И я ушел, а он тебе написал. Сказал, что ты прибежишь… Ты прибежала, Сень?

– Нет. – Я качаю головой. – Но зря. Я не пришла, а он погиб.

– А пришла бы, жив остался? – Игорь начинает смеяться смехом, который выдает в нем безумца.  От  звуков, вырывающихся из его тощей груди, становится  неприятно.