Он обернулся назад и подумал, посмотрев на своих израненных бойцов: «Парни на пределе, еще одной схватки им не выдержать».

К счастью для них, восставшие в основном двигались по двум центральным улицам и концентрировали все силы именно на этих направлениях, ожидая серьезного сопротивления на подступах к торговым кварталам. Линий этого, конечно, же не знал, но ему хватило и того, что посторонних звуков вроде бы было неслышно, да и видимость с подъемом значительно улучшилась.

Они прошли еще несколько поворотов в лабиринте городских улиц, и центурион отчетливо услышал шум большого скопления народа. Он прибавил шагу и вскоре увидел блеснувшие шлемы солдат городского гарнизона.

— Уф, — Линий с облегчением размазал сажу по мокрому от пота лицу, — кажись, дошли.

Улица заканчивалась площадью императора Марка и перед самым выходом была завалена баррикадой из всевозможного хлама. Наверху этой импровизированной крепости стояло трое стрелков, держа на прицеле подходящий неизвестный отряд, а молоденький трибун, выскользнув в щель между завалом и стеной дома, остановил Линия.

— Кто такие? Откуда?

Оценив взглядом новенькие блестящие доспехи и легкий щегольский меч трибуна, Линий пробурчал про себя: «Таким только орехи колоть…». Но вслух ответил как положено:

— Центурион специального отряда Трибунала, Линий Камилл. — Замолчав, он выжидательно уставился на юного офицера. Объяснять то, что и так очевидно он не собирался.

Трибуну очень хотелось проявить дотошную принципиальность, но его вдруг так сильно затошнило от бьющего в упор запаха крови, что он, дабы не опозориться, просто махнул рукой — проходите и поскорее отвернулся.

Протискиваясь в узкую щель, Линий зло усмехнулся: «Небось богатенькие родители пристроили сыночка в гарнизон, чтобы на войну не забрали, а тут такое. Везунчик!»

Глава 14

Площадь Святого Иллирия была забита самым разным народом, богатые двуколки и шелковые накидки вплотную соседствовали с простой дерюгой и деревенскими повозками. Острый запах навоза перемежался с ароматом благовоний, а человеческий гул накрывало ржанием лошадей и ревом ослов. Из-за занавесей паланкинов знатные матроны бросали брезгливые взгляды на неприятное соседство, но никакие слуги и охрана не могли ничего сделать, на площади не оставалось ни клочка свободного места. Все толпились, ругались, толкались, но никто не желал покидать площадь, и причина этого крылась в прямоугольниках тяжелой пехоты, перекрывающей ближайшие улицы. Вид этих отрядов вселял иллюзию безопасности и позволял хоть как-то бороться с леденящим душу страхом. А страх здесь был повсюду, он почти ощутимо висел в воздухе, давя и парализуя волю тысяч людей. Он растекался вместе с клочьями дыма, подогреваясь жуткими рассказами о зверствах мятежников.

Линий оглядел колышущуюся перед ним толпу и в недоумении остановился. — 'Что теперь? Куда идти, кому докладывать? Повсюду царила полная неразбериха.

— Ариан их забери! — Выругался центурион, осознав, что его надежда переложить ответственность на командиров повыше не оправдалась, и вновь все надо решать самому.

Выбрав закуток у самой стены, он приказал отряду располагаться и в первую очередь заняться ранеными. Сам же он направился к ближайшей когорте гарнизонной пехоты. Нужно было хоть кому-то заявить о себе и в конце концов до одури хотелось есть.

Протолкавшись сквозь плотные ряды, Линий добрался до боевых порядков, и первый с кем он столкнулся был Эмилий Флак.

Брови на лице магистрата удивленно поползли вверх, и он, не сумев скрыть растерянность, воскликнул:

— Ты? Как ты здесь? Один?

— Почему же один, — центурион едва сдержался, чтобы не заехать кулаком в холеную морду, — не один, но благодаря вам, светлейший господин, выжить действительно удалось немногим.

— Ты что себе позволяешь, центурион! — Эмилий попытался изобразить гневное возмущение. — Не забывайся, ты разговариваешь с патрикием!

Годы службы и привычка повиноваться старшим, все-таки взяли свое и Линий Камилл опустил взгляд.

— Вы правы, мой господин! Я приношу вам свои извинения за несдержанность.

Пакостная натура Флаков тут же взыграла в душе магистрата и ему страстно захотелось отыграться на этом солдафоне, в первую очередь, за пережитый страх и стыд.

— Да знаешь куда я пошлю тебя и твои извинения. Да я тебя…

Подбежавший вестовой оборвал его на полуслове, и Эмилий гневно оглянулся.

— Что еще!

Посланец зашептал ему в ухо, и с первых же слов с лица магистрата стекла напыщенная бравада.

— Как? — Он с недоверием покосился на значок императорских дукенариев в руке посыльного и от растерянности, повторил. — Прямо сейчас?

Гонец кивнул и для убедительности повторил в голос.

— Немедленно! Это личный приказ императрицы! Когорты гарнизона уже начали отход.

Эмилий Флак дернул головой в сторону поднявшегося шума и увидел, что паланкины аристократов и позолоченные кареты торговой знати пытаются выбраться из толпы и пробиться к верхним улицам.

— Крысы уже побежали с корабля! — Едва слышно прошептал магистрат. Даже для него приказ бросить город и отходить на Палатинский холм показался чудовищным. Каким бы малодушным трусом он не был, но дальше отступать не собирался. Поколения героических предков смотрели на него из глубин сознания и требовали сражаться или умереть на этом рубеже. Он еще не верил, что способен на такой подвиг, но внутренне уже смирился с его неизбежностью. Теперь выходило, что умирать не надо, и вроде бы можно радоваться, но радости не было. После душевного подъема, хоть и известного лишь ему одному, сползать вновь в привычную яму трусливого эгоиста, очень не хотелось.

Тем временем гарнизонные когорты начали оставлять свои позиции и отходить вверх к виднеющимся башням императорского дворца. Увидев это, толпа запаниковала, и в разных концах площади тотчас же вспыхнули потасовки.

Народ попроще, разгадав маневр богатеев и осознав, что их оставляют на произвол судьбы, попытался этому воспротивиться. В ответ слуги и охрана пустили в ход дубинки. Раздались стоны поверженных и крики ярости, кое-где сверкнули ножи, и отчаянный женский вопль возвестил о том, что кровь уже пролилась.

— Что происходит? — Линий закрутил головой. — Мятежники⁈

— Нет! — Эмилий Флак вдруг осознал, чем грозит ему потеря времени и отбросил ненужные угрызения совести. — Получен приказ отходить к Императорскому дворцу. Так что, центурион, поднимай своих людей и пристраивайтесь к моей колонне. — Он закусил губу и добавил, глядя на забурлившую площадь. — А то боюсь, скоро здесь начнется такое…

Не договорив, он нашел взглядом паланкин своей жены и повозки с детьми и добром. «Хорошо, что я придержал их здесь рядом с собой» — Мелькнуло в голове