— Чего рты раззявили! Стройте колонну! Повозки в середину. — И уже развернувшись в сторону жены. — А ты чего сидишь. Брось, на хрен, этот паланкин и давай в повозку к детям! Живо, живо!

Линий смотрел на этот хаос, и какая-то безысходная опустошенность заполняла душу все больше и больше. «Как же так? А город, что будет с ним? Что будет с моей семьей?»

Его семья, как и весь род Камиллов, испокон века жила в пригороде и восстание еще не докатилось туда. Отступая к торговым кварталам, Линий рассчитывал, что войска, собравшиеся на площади Святого Иллирия и в других местах, совместно ударят по мятежникам и подавят бунт до того, как грабители доберутся до предместий. Теперь же все менялось, армия и императорский двор не собирались сражаться с бунтовщиками, а намеревались укрепиться на Палатинском холме и сесть в осаду, а это переворачивало все с ног на голову.

— А как же моя семья? — Прошептал он свой немой вопрос вслух, словно бы кто-то мог ему ответить.

В один миг центурион ощутил сопричастность со всеми этими людьми на площади, и может быть впервые в жизни почувствовал себя не грозным легионером, не слугой императора, а таким же, как и все остальные здесь, выброшенным на произвол судьбы маленьким человеком.

Он стоял посреди волнующейся толпы, не видя и не слыша ничего, пока прямо над головой не прогремел грозный окрик.

— Центурион, какого черта ты замер как истукан. — Эмилий Флак резко вздыбил коня, отгоняя лезущих под копыта людей. — Не видишь, что творится? Веди своих парней, мы уходим!

Линий поднял взгляд и молча посмотрел магистрату в глаза, а затем отрицательно покачал головой.

— Нет, я никуда не пойду. Мое место рядом с моей семьей.

Магистрат склонился с седла, и в его глазах даже появилось понимающее участие.

— Не глупи, ты под присягой. За дезертирство тебя ждет трибунал.

В ответ центурион лишь оскалился, пытаясь изобразить улыбку.

— Я свое уже отслужил, да и до трибунала еще дожить надо.

* * *

Шагая по булыжникам мостовой, Акциний видел в просветах переулков, как по соседним улицам параллельно с его колонной катятся вверх людские потоки. Он вел своих людей по улице Августа Аврелия, самой короткой прямой соединяющей две точки: Сартару и Императорский дворец. Впереди, как стая ищеек, шел отряд Венда, за ним те, кого Акси называл гвардией, самые преданные и вооруженные не хуже городской стражи, бойцы под командой Меры и Клешни. Это был авангард, за ним непосредственно двигался сам Наксос во главе всей банды восточных доков и примкнувших жителей Сартары. Соблюдение такого порядка движения Акси требовал неукоснительно и с любым нарушением разбирался жестко и без промедлений.

Первое серьезное сопротивление мятежники встретили на подступах к торговым кварталам и, особенно, у площади Святого Иллирия. Попытки прорваться сходу были отбиты укрепившимися на подходах частями гарнизона. Завалив узкие улочки трупами, восставшим пришлось отойти и к Акцинию сразу же потекли тревожные вести. Народ заволновался и с первой же неудачей начал терять веру в успех. Как по волшебству тут же зароились панические слухи о якобы возвращающейся из похода армии и невесть кем видимых рыцарях ордена.

В чем Акциний никогда не сомневался так это в том, что дух мятежной толпы похож на костер из сухого валежника. Вспыхивает мгновенно и горит ярко. Но недолго и постоянно требует все новых и новых дров. Поэтому в каждый большой отряд восставших был отправлен его представитель для правильного толкования событий и своевременной нейтрализации особо горластых крикунов. Панику удалось пресечь в зародыше и не только словами. По его приказу в головную часть всех колонн были выдвинуты ударные отряды из самых подготовленных и хорошо вооруженных людей, отлажена система связи и взаимодействия. Народ вновь воспрянул духом, оставалось лишь отдать команду к штурму, как случилось нечто непонятное, чему поначалу Акциний даже не поверил. Одно за другим стали приходить известия, что армия и городская стража оставляют торговые кварталы и повсюду отходят к императорскому дворцу. Опасаясь ловушки, Наксос велел Венду провести тщательную разведку и обшарить все закоулки и только получив известие, что до самой вершины Палатина город чист, дал приказ на дальнейшее движение.

К вечеру весь город, за исключением дворца и верхушки Палатинского холма, был в руках восставших. Уже начало смеркаться, когда Акси вышел на площадь перед главными дворцовыми воротами. Запрокинув голову и оценив высоту циклопических башен, он печально вздохнул. «Штурмовать эти стены с тем, что у меня есть. — Он обернулся и грустно посмотрел на высыпавшие на площадь толпы. — Дело немыслимое».

Словно в подтверждение, несколько отчаянных смельчаков, видимо изрядно набравшись хмельного по пути, рванулись под самые стены, желая разграбить брошенные повозки. Арбалетные болты засвистели сразу же, как только пьяные идиоты вошли в зону поражения. Плотность «огня» впечатлила даже видавшего виды Акциния. Из двух десятков любителей поживиться, семерых свалили на месте, а остальные бросились наутек, но уйти удалось далеко не всем. Еще три трупа с торчащим из спины оперением остались лежать на брусчатке.

— Внушает! — Пробурчал Акси и повернулся к стоящему рядом Мере. — Все! На сегодня хватит! Завтра будем разбираться, а сегодня спать. Всем спать!

Эта команда нашла радостный отклик в глазах всех, кто был рядом и слышал слова вожака. От Акциния это, конечно же, не укрылось, и он нашел взглядом Венда.

— Всем, кроме тебя и твоих ребят. Выставить посты, чтобы мышь не просочилась. Если потребуется, бери людей из любых отрядом. Будут бузить, скажи, я приказал.

Раздав указания остальным командирам отрядов, Акциний подумал о том, что пора подумать и о собственном ночлеге, да и вообще, раз уж у стен дворца застряли надолго, то надо бы выбрать какой-нибудь дом для штаба восстания. Стоило лишь ему задуматься об этом, как рядом, словно читая его мысли, вырос Клешня.

— Акси, слушай, я тут домушку присмотрел. Кажись, там раньше спафарий какой-то обретался. Хоромы здоровенные! На первом этаже разместим наших, второй этаж тебе, чтобы никто не мешал, — Он почесал затылок, — да и для охраны проще.

Видя, что старший не отвечает, и решив, что тот сомневается, парень выложил свой основной аргумент.

— В подвалах жратвы и вина полно. Я уже и своих там выставил, кабы не растащили.

Акциний глянул на жизнерадостной лицо Клешни и вздохнул. — «Кому война, а кому мать родная»,