кухарки, перед тем как уйти из дому, Скворчанский упоминал о дочери и говорил, будто бы это его дочь. Как он о ней узнал?

– Кто-то сказал, – нехотя промямлит Кочкин.

– Не говори пустого. Что значит «кто-то сказал»? – возмутился начальник сыскной. – Кто сказал, зачем сказал, когда сказал? Это, брат, при всей кажущейся простоте на данный момент главный вопрос.

– Кто сказал?

– Нет, я бы его сформулировал иначе: «Как городской голова узнал о дочери?» Кто ему донес… – проговорил Фома Фомич и задумался, кривя губы то в одну, то в другую сторону, – а может быть, он получил письмо! Да-да, может быть, он получил письмо! По возвращении нужно проверить, поговорить с почтмейстером. А теперь хватит разлеживаться, нужно приниматься за дело!

Начальник сыскной резким движением сел и спустил ноги на пол, сунул их в башмаки. После чего продолжил:

– Вначале нам нужно сходить на могилку Глафиры…

– Если мы эту могилку сможем найти! – заметил Кочкин.

– Не слышу энтузиазма в голосе, конечно найдем! – начальник сыскной в отличие от своего чиновника, был бодр и решителен. – Затем нужно проверить церковные записи на предмет обнаружения в них упоминания об отпевании Глафиры. Потом, и, я думаю, это тоже сделать необходимо, навестить уездное полицейское управление. Поговорить с местным исправником, может, он нам что-нибудь интересное расскажет…

– Исправник? – сморщил лоб Кочкин.

– Ты, я вижу, не очень высокого мнения об исправниках?

– Ну почему? Они все делают свою работу, некоторые и вовсе делают ее хорошо, можно сказать – отлично. Однако…

– Что «однако»?

– Думаю, в нашем деле местный исправник вряд ли сможет помочь, скорее наоборот, помешает…

– Должен с тобой согласиться! – кивнул фон Шпинне, встал с кровати, притопнул ногой, поправляя башмак, и направился к стулу, где висел пиджак. – Но это не значит, что мы можем проигнорировать местную полицию. Нам все равно придется нанести туда визит, ну и, разумеется, как-то объяснить цель своего приезда.

– Почему не воспользоваться тем, что вы уже рассказали проводнику…

– Мы ищем наследников?

– Да!

– Начальник губернской сыскной полиции и его чиновник особых поручений? – в голосе фон Шпинне прозвучало сомнение.

– А если сказать, что это распоряжение губернатора…

– Распоряжение губернатора? – просовывая руки в рукава и застегивая пиджак, кивнул Фома Фомич. – А что? Это может походить на правду, вполне. Тем более это почти правда. Мы же ищем дочь Глафиры, а она может оказаться наследницей Скворчанского. Значит, мы посетим уездную полицию и расскажем им о поиске наследницы. И добавим, что делаем это по личной просьбе губернатора. Хотя… – Фон Шпинне замолчал, что-то прикидывая в уме, развернул стул спинкой к Кочкину. Сел. – Хотя личная просьба губернатора – это звучит так, будто бы мы с ним на короткой ноге, что называется вась-вась, а таких людей, по мнению уездной полиции, нужно скорее всего остерегаться…

– И как же быть?

– Да очень просто, скажем, что действуем не по просьбе, а по приказу губернатора. Мы люди служивые, подневольные, что велят, то и выполняем. А что сам начальник сыскной этим делом занимается, так и городской голова – это вам не какой-то провинциальный секретарь, а как-никак шестой чин! И если во время рассказа еще и нос морщить, дескать недовольны мы этим приказом, то нас и вовсе не будут остерегаться. И еще что нужно будет сделать, так это поговорить с другими людьми, потому как опираться только на слова Савельевой не стоит. Она ведь может чего-то и не знать, а что-то может извратить…

– А я знаю, с кем нужно побеседовать! – весело сказал Кочкин и, вскочив со стула, быстрым шагом прошелся по номеру.

– С кем? – следя за ним взглядом, спросил Фома Фомич.

– С Мамыкиными!

– С хозяевами другой гостиницы?

– Нет, постоялого двора! – припоминая слова проводника Николая, сказал улыбающийся Кочкин.

– А ведь верно, Меркуша, верно! Судя по всему, между Савельевыми и Мамыкиными идет давнишняя не скажу что война, а так – противостояние. Но нас это не должно волновать, а интересно нам, что расскажет Мамыкина, и у нас появится возможность сличить один рассказ с другим. И первое, что мы сейчас сделаем, это спустимся вниз, скажем хозяйке, что идем на кладбище, заодно спросим, где оно. А сами – к Мамыкиным…

Хозяйку сыщики нашли в той же каморке за тем же занятием – вязанием. Постукивание медных спиц было слышно, еще когда они были на середине лестницы.

– Не иначе прогуляться решили? – спросила она, выглядывая из дверей.

– Да, уважаемая Стратонида Ивановна, хотим сходить на кладбище, навестить могилку Глафиры. Вы, кстати, не подскажете, где у вас тут кладбище? – спросил вежливый фон Шпинне.

– А вам какое кладбище?

– Где Глафира Прудникова похоронена, – терпеливо пояснил Фома Фомич.

– Это вот выйдете из дверей, налево пройдете саженей сто, а там увидите колокольню. Ее отсюда-то не видать из-за лип, а вот когда увидите колокольню, следуйте к ней, там и церковь, там и кладбище, там и могилка Глафиры где-то… Вы у кладбищенского сторожа спросите, он вам покажет. Михаил Федорович, ну Скворчанский, когда приезжал, тоже на могилку ходил, но что-то его там напугало…

– Как напугало? – Фома Фомич, а вслед за ним и Кочкин развернулись к хозяйке.

– Ну как напугало? Он, я имею в виду Скворчанского, утром, как сейчас помню, веселый такой спустился вниз и говорит: «Ну, все сделал…»

– Что сделал? – перебил хозяйку фон Шпинне.

– Ну, этого я не знаю, не спрашивала. Вот что знаю, то и говорю. Спустился, значит, веселый, говорит, что все сделал, теперь, мол, только могилку Глафиры навещу и домой…

– Что было дальше?

– Пошел он, значит, на могилку и вскорости, кладбище-то у нас здесь недалеко, назад идет, да не идет, бежит просто. Лицо – что твоя известка: белое, а нижняя губа вот так вот дрожит, подпрыгивает! – Хозяйка двумя пальцами ухватила себя за губу и подергала ее. – Я, значит, к нему: что случилось, Михаил Федорович? А он ни слова, только руками замахал, точно птиц разгонял, скакнул вверх по ступенькам к себе в номер и почти сразу же вниз с вещами, чуть не упал! Молча сунул мне деньги за постой и бежать… Больше я его не видела!

– А как вы думаете, уважаемая хозяйка, что его могло так напугать?

– Да кто же его знает… – Поджала губы Савельева и опустила глаза, однако всем своим видом говорила, что есть у нее предположение, только вот высказывать его не хочет.

– И все же!

– Ну, не знаю, не знаю, тут дело-то с мертвыми связано. Всякий раз говоришь и опасаешься, как бы чего не случилось…

– А что может случиться? –