– Боже милостивый! – прохрипела Ольгушка: в горле у нее пересохло от страха. – Да ведь это Коровья Смерть!

* * *

Ольга ничего не видела ни перед собой, ни вокруг, только чувствовала, как пальцы Гантимура сжимают ее ладонь, а под ногами проминается земля. Впрочем, это лишь сначала она была мягкой и податливой, потом стала суше, корявей, а затем и вовсе как бы свилась в тугие и твердые плети. Казалось, что ступеньки, по которым спускались Ольга и Гантимур, сплетены из толстых веток или грубых канатов. Но чем ниже вели эти ступеньки, тем отчетливей ощущала Ольга, что под ногами у них упругие и крепкие ветви какого-то огромного дерева.

Гантимур прыгал с одной на другую с ловкостью если не обезьяны, то человека, не раз этим странным путем проходившего, да и Ольга, которая сначала с трудом удерживала равновесие, постепенно привыкала к «лестнице», там более что она плавно и довольно удобно огибала широченный ствол.

Довольно долго двигались Гантимур и Ольга на ощупь, но вот наконец что-то забрезжило впереди, некий серый блеклый туман начал окутывать пространство – настолько похожий на те «облака», которые теперь заменили одежду Гантимуру и Ольге, что она испугалась, как бы не раствориться в этом тумане и не слиться с ним!

Стоило ей так подумать, как Гантимур канул в серую мглу, словно сорвался с очередной ветки-ступеньки. Ольга испуганно вскрикнула: ей было страшно с Гантимуром, однако без него она вообще чувствовала себя потерянной и совершенно не представляла, как быть. Ни вперед идти, ни вернуться…

И тут Ольга почувствовала, что ветка, на которой она стояла и которая только что казалась вполне надежной, начала разъезжаться под ногами. Теряя опору, она попыталась уцепиться за ствол, однако он рассыпался в прах под ее ладонями. Она падала, падала… но даже толком испугаться не успела, как оказалась рядом с Гантимуром, который вовремя подхватил ее. Серая облачная «одежда» оказалась не только проницаема для прикосновений, но даже как бы усиливала их, и Ольга с удивлением ощутила жар его рук.

«Значит, мы живые? – с радостью подумала она. – Если у него такие горячие ладони, значит, мы не в царстве мертвых?»

– Ты смотри на это проще, – усмехнулся Гантимур, как всегда, непостижимым образом угадывая ее мысли. – Представь, что мы со второго этажа спустились на первый. Ты же не будешь считать жителей первого этажа менее реальными, чем ты сама?

– Как только увижу этих самых «жителей первого этажа», так немедленно решу, кем их считать, – буркнула Ольга.

Серый туман, только что скрывавший окрестности, расползался, открывая такое же серое, мутное небо и мрачную картину погибшего леса. Огромные, веками росшие ели и сосны стояли без единой хвоинки, кора с их стволов была ободрана, а оставшаяся ссохлась и висела неровными клочьями. Сердце сжималось от жалости при виде этих великанов, напоминавших скелеты своими изуродованными стволами и голыми, трагически изломанными ветвями! Но еще более уныло выглядели нагромождения поваленных деревьев, через которые, казалось, невозможно будет перебраться. Ни шороха листьев и ветвей, хотя между деревьями носился прохладный ветерок, ни пения птиц, ни рыка звериного не было слышно, лишь порой доносился какой-то глухой шум, словно бы рушилось нечто тяжелое, и Ольга догадалась, что где-то неподалеку падают такие же мертвые, отжившие свой век деревья, как те, которые окружали их с Гантимуром.

Ольга испуганно вспомнила, по какому мощному стволу они только что спускались, и, оглянувшись на него, увидев, какими уродливыми клочьями повисает на нем кора, как поникли нижние ветви, со страхом спросила:

– А это дерево на нас не рухнет?

– Вполне может, если так и будем стоять под ним, – кивнул, впрочем совершенно спокойно, Гантимур. – Оно свою роль сыграло, мы по нему спустились в Буни…

– Значит, это все-таки царство мертвых! – Ольга не схватилась за сердце только потому, что от страха у нее пропали все силы, их не осталось даже на такой незначительный жест. – Мы что, навсегда здесь останемся?

– С чего ты взяла? – спросил Гантимур. – Мы уйдем в свой час.

– Но дерево гниет на глазах! – чуть не взвизгнула Ольга, почему-то не в силах отвести глаза от жуткой картины этого гниения и ежась от ветра, который становился все более злым и холодным. – Как мы сможем по нему подняться?

– Ветви этого дерева служат всего лишь ступеньками, которые ведут вниз. А подняться можно только по течению реки Энгдекит, соединяющей верхний и нижний миры. Каждый ее водоворот служит выходом в мир живых – так же, как всякая глубокая дыра в земле служит входом в мир мертвых.

– Река?! Но я не умею плавать, – с ужасом вспомнила Ольга.

– Да это не важно, – отмахнулся Гантимур. – Тебе не понадобится плыть.

– В каком смысле? – насторожилась она. – Я что, навсегда тут останусь?

Гантимур уставился недоуменно, потом слабо улыбнулся и медленно пояснил:

– Течение Энгдекит всегда направлено вверх, в мир живых. Она сама выносит шамана и того, кого он сопровождает, на поверхность: или к истокам, к верховьям, где живут шаманки, которые уходят туда после смерти, – или на берега, если человеку нужно попасть в мир обычных людей, чтобы пожить среди них. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Ольга. – Ишь ты, значит, шаманки отдельно от шаманов живут? Это такие амазонки местные, да?

Лицо Гантимура словно тенью подернулось, и Ольга поняла, что этот вопрос ему неприятен.

Может быть, у него был роман с какой-то шаманкой, живущей у истоков реки Энгдекит, и девушка отвергла этого экзотического красавца? Поэтому ему воспоминания неприятны?

Неизвестно насчет воспоминаний Гантимура, однако Ольге мысль о романе Гантимура с кем бы то ни было тоже оказалась почему-то неприятна, и она поспешила сменить тему:

– А что, вода в этой вашей знаменитой реке такая же гнилая и вонючая, как этот лес?

В самом деле, со всех сторон несло если не мертвечиной, то явным смрадом разлагающейся древесины.

– Почему ты называешь великую реку гнилой и вонючей? – оскорбленно прищурился Гантимур.

– Да потому что она отделяет мир мертвых от мира живых, – попыталась объяснить Ольга. – В греческой мифологии такая же река – Стикс. Согласно Данте, на ее берегах в болоте пребывают гневливые и угрюмые. Первые рвут друг друга на части, вторые вечно плачут. Берега в болоте, заметь себе! Благоуханных болот не бывает, это всегда изрядный вонизм. В славянской мифологии река Смородина – тот же Стикс. Она даже называется смрадно! Не путать, кстати, с ягодой смородиной, которая так именуется потому, что родилась сама, са-мо-ро-ди-на. Понятно?

Лицо Гантимура сделалось таким озадаченным, что Ольге стало смешно. Наконец-то она хоть чем-то озадачила этого непробиваемого, высокомерного и всемогущего стража деревьев!

– Откуда ты это знаешь? – спросил Гантимур с почтительным придыханием.

– Прочитала где-то, не помню где, – пожала плечами Ольга, и это оказалось ошибкой.