Когда она доделывала последнюю Складку, библиотека неожиданно поплыла перед ее глазами. Маленькое святилище грозило вот-вот обвалиться! Сиони поняла, что видение может смениться в любую секунду, а значит, ей надо бежать.

Спрятав веер в сумку, она кинулась к выходу. Фенхель помчался за хозяйкой.

Сиони распахнула дверь и вторично за время своего знакомства с мг. Тейном вступила в помещение, сотрясаемое аплодисментами.

Ройял-Альберт-холл. Она узнала и зал, и светильники, в которые уже вкрутили электрические лампы. Прожектор ослепил ее, заставив прикрыть лицо ладонями. В отличие от прошлого раза она очутилась не в проходе, а на сцене.

При виде зрителей-магов Фенхель тихонько заскулил. У Сиони слегка закружилась голова.

Когда свет прожектора ослабел, Сиони сориентировалась и справа от себя различила бледное деревянное возвышение, на котором стоял постаревший Таджис-Прафф. Опустив голову, Сиони обомлела – она щеголяла в идеально выглаженной магической униформе! Белое одеяние шло ей больше, чем любая одежда, какую ей раньше доводилось носить. Тем не менее странно, что на ней брюки, а не юбка. Разве не все магички носят форменные юбки?

– Сиони Твилл! – провозгласил Таджис-Прафф, и зал возобновил рукоплескания.

Сиони заметила в первом ряду Тейна в белоснежном кителе.

Бумажный маг не спускал с нее гордого взгляда улыбающихся глаз. Сиони жадно впитывала в себя выражение его лица, откладывая образ мг. Тейна в глубочайших тайниках собственной памяти.

Таджис-Прафф приглашающе махнул ей рукой. Фенхель ловко взбежал на возвышение, и Сиони после непродолжительного колебания отправилась за ним. Замедлила шаги и ответила на рукопожатие Таджис-Праффа.

Аплодисменты стихли, прожектор погас. Белое форменное одеяние ее мечты трансформировалось в прежнюю одежду. Стало холодно. Ладонь Таджис-Праффа поблекла, и Сиони очутилась в длинном коридоре с каменными стенами.

Она дважды моргнула. Ее что, занесло в тюрьму?

Сиони ахнула, поскольку не ожидала, что в сердце Тейна найдется место для столь мрачного заведения. Она находилась в начале коридора, по обеим сторонам которого тянулись широкие двери. Металлические створки поблескивали, и Сиони поняла, что на них наложены колдовские чары. Сиони никогда не доводилось бывать в настоящих тюрьмах, зато она прочитала много романов про древние крепости и застенки. И, точно как в этих книгах, все двери были заперты, а серое, предгрозовое освещение в коридоре вызывало в душе тревогу. Тонкие лучики солнечного света скреблись в узкие окошки, прорезанные между соседними дверями. В такое крошечное отверстие и ребенок руку не просунет, подумала Сиони.

Она щелкнула пальцами, подзывая Фенхеля, поскольку ее голос не добрался до горла и заблудился где-то между легкими и желудком. Потрепав бумажного песика за ухом, Сиони побрела по коридору. Юбка, уже успевшая отсыреть, с громким шорохом хлестнула Сиони тяжелым подолом.

Сиони уповала лишь на то, что теперь ей не придется возвращаться обратно – в застенки сердечной камеры, где она едва не умерла от удушья. От этой мысли ее тело покрывалось гусиной кожей, хотя и здесь, в тюрьме, ей тоже было несладко.

Вдруг из-за угла вышел коренастый усатый надзиратель с такой мускулистой шеей, что казалось, будто под кожей натянуты стальные канаты. На одном бедре у него болтался пистолет, на другом – дубинка, а выражение лица недвусмысленно намекало на то, что во время его дежурства ни один преступник не то что сбежать, но даже чихнуть не посмеет. Сиони застыла под его взглядом, но сразу же сообразила, что этот жуткий тип ее не видит. Чтобы убедиться в своем предположении, она помахала рукой перед свирепой физиономией надзирателя, когда тот поравнялся с ней.

Значит, она не являлась персонажем нового видения. Ну и хорошо.

– Завтракать! – проорал надсмотрщик и, отцепив дубинку от пояса, принялся колотить по каждой двери, мимо которой проходил.

Попутно он открывал дверцы-глазки, за которыми темнели решетки из кованого железа. Расстояние между прутьями позволяло просунуть между ними миску с едой – да и только.

– Кто не встанет, будет голодать и дальше, так что выбирайте!

Сиони поморщилась от оглушительного стука дубинки по железу, а потом расхрабрилась и заглянула в ближайшую камеру.

Она шарахнулась от зарешеченного окошечка так, что стукнулась плечами о противоположную стену.

Лира.

Волосы арестантки, одетой в коричневую робу, отросли и посеклись на концах. Ее глаза потухли. Она покорно села у окошка еще до того момента, как надзиратель добрался до ее камеры, но он все равно ударил дубинкой в дверь.

Лира в тюрьме. О, если бы так!

Сиони на цыпочках отошла от камеры Лиры и, заглянув в следующую клетушку, обнаружила там долговязого темнокожего мужчину со шрамом на носу. Сиони не знала, кто он такой и в чем провинился, в отличие от человека, сидевшего в соседней камере. Его лицо молниеносно всплыло в памяти Сиони. Оплывший подбородок, свинячьи глазки и морщинистый лоб были изображены на плакате «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», который Сиони увидела в почтовом отделении пару лет назад. В ее сознании вспыхнула надпись:

Сиони отскочила. Она помнила, как у нее тогда волосы встали дыбом. Потрошение. Грат Кобальт был Потрошителем, причем, по слухам, самым опасным адептом темных искусств во всей Европе.

Сиони опять стукнулась спиной о холодные камни, а затем приблизилась к двери и присмотрелась к силачу, закованному в цепи. Он едва пошевелился, когда на дверь обрушилась дубинка надсмотрщика. Сиони заметила, что он заметно исхудал по сравнению с портретом на плакате. Мышцы усохли. Он казался сломленным.

– Вот на что вы надеетесь, Тейн, – прошептала Сиони, когда в унылом коридоре появился второй могучий надзиратель, толкавший перед собой тележку с едой. – Вы думаете, что я продолжу изучать Бумажную магию и освою ее не хуже, чем вы сами. Вы верите, что Потрошители, которых вы выслеживаете, будут арестованы и изолированы от общества.

– Но этого не будет, – раздался знакомый тошнотворно-сладкий голос.

Сиони вздрогнула. В конце коридора стояла настоящая Лира, одетая в черное и с кинжалом в правой руке. За плечом у нее висел кожаный мешок. Видение завибрировало и померкло, словно в присутствии Лиры оно сделалось слишком тяжелым для сердца Тейна. Тюрьма могла улетучиться, как сон, покидающий резко разбуженного человека и не оставляющий о себе никакого следа.

У Сиони онемела спина, она неловко пошатнулась и хотела позвать на помощь надзирателя – но он исчез, как и его напарник. Камеры тоже опустели. Теперь Сиони стояла посреди колеблющейся, расплывающейся тюрьмы, где, кроме нее, были лишь Лира и Фенхель.

Фенхель зарычал, бумажные ноздри песика раздувались, как у живой собаки.