Этот третий, объект сплетен, на время милой беседы изгоняется из психики всех собеседников. Из психики говорящего — точно. А зачем он там нужен? Чтобы вызывать чувство вины? Ну уж нет. Пусть повисит в непредставимом состоянии. Это освобождает Я от своей основной функции: тестировать реальность. Когда мы сплетничаем, нас не сильно заботит достоверность рассказанных историй.

Объект не представлен в Я, его не нужно тестировать на реальность. Объект не представлен в Сверх-Я (тем более), значит, не защищён от агрессии, критики, ревизии. Объект не представлен в Оно, поэтому лишен доступа к либидо и не может по-быстрому восстановить связи с другими представлениями и самовольно интроецироваться. Объект «висит в воздухе», воспринимается психикой как внешняя мишень для... для чего? Мы же много раз повторяли, что психика не может воздействовать на непредставимые объекты! Противоречие?

Приведем простую шахматную аналогию. Пусть на важном центральном поле стоит ваша пешка, защищённая другими фигурами (рис. 6.1). Обратите внимание на белую пешку е4. Зачем ей столько защиты? Фигуры, защищающие пешку, страдают: их протеже мешает наносить удары во фланг и тыл противника. Вот если мы эту пешку уберём, просто поднимем в воздух над доской (мы психоаналитики, нам всё можно), то черные получат мат в один ход.

Рис. 6.1. Обычная шахматная позиция, которая может у вас получиться в принятом королевском гамбите[4]

Объект сплетен — это пешка, подвешенная в воздухе, добровольно убранная с доски, чтобы освободить направления атаки. На этом строятся гамбитные системы: пожертвовать пешку, чтобы не отвлекаться на защиту и получить тактический простор. Психика отказывается от власти над одним представлением, чтобы остальные могли свободно сбросить либидо.

Кроме того, объект сплетни превращается в мишень для проекции. На объект можно спустить любых собак, наклеить любой ярлык, приписать любые подвиги — то есть спроецировать любые другие представления. Важны ли здесь реальные качества объекта? Нет, конечно. И объект сам не важен. Потому что проецируются наши собственные влечения, желания и качества, которые мы уже почти осознали, но не готовы признать применительно к себе. И применительно к другому (к собеседнику) тоже не готовы. А к непредставимому объекту — сколько угодно!

Проецируемые представления, воплощаясь в речи, уносят с собой излишки либидо. Сама речь превращается в новую эрогенную зону. Разве нет? Мы получаем от чесания языком форменное биохимическое удовольствие. Наши собеседники не отстают. И вроде все обсуждают одного человека (или фиксированный набор людей), но рассказывает каждый о своём. В этом особая прелесть — нет нужды достигать предварительного информационного консенсуса, вы по умолчанию верите друг другу. Сомнения высказываются в гротескной форме и только с целью вдохновить рассказчика на ещё более псевдоинтимные подробности.

Но всё грязное бельё мира, все комбинации взаимных измен и вся скелетосодержащая мебель — ничто по сравнению с чувством душевного единения с собеседниками. Совместная свободная речь стирает различия между вами, пусть на пару часов, но тем лучше. Различия нужны. Вы же отличаетесь от остальных сплетников. «Вынетакая»! «Вынетакой»! И каждый так думает, и имеет полное право. Потому что психически вы действительно отождествляетесь с собеседниками, а после окончания беседы делаете два шага назад и устраняете отождествление.

Это не бегство, это более зрелый и адаптивный механизм психической идентификации. Необратимая и неуправляемая идентификация характерна для самого первого этапа эдипова комплекса. А нам только эдипальных конфликтов в дружном коллективе не хватало! Во время сплетни все равны, то есть не нужно ни иерархию выстраивать, ни фаллосами меряться, ни доказывать свою самостоятельность. Это всё следствия обычной идентификации, которая потом перерастает в сравнение, во что-то сложное и амбивалентное. В основе сплетен лежит управляемая идентификация. Вы как будто тренируете своё Я по щелчку отождествляться и «разотождествляться» с группой. Это тренирует Я, укрепляет психику. Значит, сплетни полезны как профилактика против неврозов, против сверхсильного Сверх-Я и несчастного Оно. Вот сколько из ваших знакомых сплетников страдает психосоматикой?..

Помимо тренировки Я, сплетни бьют в самое сердце психосоматики — по непредставимости слабого агрессора. Мы говорили, что слабого агрессора психика не хочет интроецировать из-за возможной угрозы для своей независимости и целостности. Сплетни помогают вначале обесценить опасный объект, а потом интроецировать на своих условиях, не беспокоясь из-за возможных застоев либидо. Табу на агрессию-то уже снято, после стольких удивительных историй об объекте! Без прошлых трёх глав вы бы к такому выводу не пришли. В очередной раз почувствуйте внутреннюю гордость, ведь мы с вами вместе каждую главу совершаем пару маленьких открытий.

Чтобы доступнее объяснить, что такое «интроекция на своих условиях», приведём кофейный пример для истинных гурманов. Копи-лювак. Ага, многие уже догадались, о чём речь. А речь о красивых зверьках из семейства виверровых — мусангах, или пальмовых циветтах (Paradoxurus hermaphroditus). Эта не то кошка, не то куница свободно лазает по кофейным деревьям и кушает только самые сочные и самые вкусные плоды. Прямо как сплетники, которые в потоке свободной речи выбирают только самые сочные факты о «жертве».

Мякоть плодов благополучно переваривается, а вот зёрна подвергаются в кишечнике только частичной ферментации. Потом зверушки какают, а специально обученные люди воруют у зверей фекалии, а оттуда отбирают лучшие кофейные зёрна. Не спрашивайте, как они это делают. И вот из частично ферментированных зёрен готовится самый дорогой в мире кофе. До пятисот зелёных за килограмм. Если верить гурманам и сибаритам, копи-лювак обладает особым вкусом и полезен для здоровья. Весь секрет чудесных свойств — в ферменте цибетине (назван в честь циветт).

Так и в процессе сплетни — объект проходит через коллективный пищеварительный тракт, где ферменты свободной речи расщепляют его лишний авторитет, делают объект мягким и податливым. В одиночку Я не справилось бы с перевариванием и траванулось. Но теперь интроектное поглощение объекта безопасно и только усилит Я.

Итак, практическая польза от сплетен теперь очевидна и психоаналитически обоснована. Теперь извлечем пользу теоретическую, чтобы продвинуться в понимании феномена свободной речи.

Чем сплетни и свободная речь отличаются от обычной речи и от формального общения? Случайностью. Наша фантазия, воспоминания и слова, сбрасывая рамки социального одобрения, обретают повышенную тематическую подвижность. Мы перебираем все факты, скачем с темы на тему, с объекта на объект, с одной истории на другую. По большому счёту, сплетни — это случайный информационный процесс. В каком смысле случайный? Услышав сто сплетен, мы примерно представляем, какой будет сто первая. Но точно предсказать её содержание не можем. Даже сам говорящий не знает, о чём ему захочется посплетничать через минуту. Конечно, набор вариантов весьма скромен, но все эти варианты равновероятны, заранее выбрать «наиболее вероятный» просто невозможно.