— Работа лечит лучше всего, — просто сказала Пичс. — Вы правы по поводу погружения, но лучше погрузиться в работу, а не в боль. Письмо пришло вовремя. Поработайте с материалами. Это то, что вам должно помочь выбраться.

— Пичс, это просто несколько вырезок, — засмеялась Лия, начиная понимать, как приятно опять улыбаться.

— Надеюсь, вы меня поняли. Работа лечит. Когда я занялась астрологией, у меня ничего не было, ни определенности, ни уважения к себе, ни уверенности. И я начала, и мне удалось.

Лия пристально посмотрела на собеседницу. Она никогда не воспринимала Пичс всерьез, только как почти карикатуру. Ее заинтересовало, какой Пичс была в молодости и что сделало ее такой, какая она сейчас.

— А почему вы занялись астрологией?

— У меня было трудное время, гораздо хуже, чем у вас сейчас, если поверите. Я чувствовала, что мне незачем жить. Мне нельзя было доверять, от меня никому не было ничего хорошего. Подруга подарила мне книгу по астрологии, чтобы отвлечь меня. Я увлеклась, как ничем не увлекалась до того.

— Вы уже были женаты с Феликсом?

— Нет, дорогая, мы поженились позже. Та же подруга посоветовала поехать в центр Новое время, недалеко от моего дома в Сан-Диего. Феликс читал там лекции, — она с нежностью улыбнулась. — О смерти, духовном мире, реинкарнации. Я увлеклась, не только предметом, но и им. Он был высокий, красивый, с таким приятным британским акцентом. Я влюбилась! После лекции была неформальная беседа, кофе и маковый пирог, и мы не могли оторвать глаз друг от друга. Я спросила, можно ли с ним встретиться, чтобы посоветоваться, и он согласился. Он видел меня в наихудшее время моей жизни, и я никогда не смогу его отблагодарить. Мы стали любовниками, а потом поженились, без пышной свадьбы, на берегу океана. Я была в разводе, и он не был женат.

— А дети у вас были?

Лия заметила, что лицо Пичс омрачилось.

— У меня есть дочь от первого мужа. Мы с Феликсом были уже староваты для этого. Он унаследовал это место. Его родители жили здесь, когда вышли на пенсию, но тогда уже совсем состарились. И мы решили построить бунгало, расширить розовый коттедж и сделать здесь духовный центр, чтобы люди могли приехать и отдохнуть. И вот мы здесь уже двенадцать лет, и по-прежнему счастливы.

— Красивая история.

— Видите? — Пичс встала. — В мою темноту пришел свет. Всегда есть будущее, не забывайте. Жизнь идет, не стоит на месте. Но вы должны помочь сами себе и открыться для помощи. Я не хотела читать эту книгу и не хотела ехать на лекцию, я помню, как сначала отказывалась, поверьте. Но надо открыться знакам, и это, — она показала на конверт, лежащий на столе, — один из них. Я рада, что мы поговорили.

Она встала и пошла к калитке.

— Привет, Джеймс, — услышала Лия. — Как ты сюда попал? Пойдем, пора обедать.

Лия улыбнулась. Она была тронута рассказом Пичс и благодарна ей за это. Медленно она просмотрела, что прислала Джулия, и стала обдумывать, что с этим можно было сделать.

Лия решила, что июнь был наихудшим месяцем. Белла приехала в конце мая, и через месяц ушел Бен. Лия была в депрессии, она не помнила, чтобы такое случалось с ней раньше. Но с приходом нового месяца она почувствовала, что настало время для новых начинаний.

Стало жарко, и уже не верилось, как совсем недавно можно было ходить в свитерах и теплых куртках, спать под самым толстым одеялом и включать обогреватель сразу после захода солнца. Не верилось, что в половине шестого приходилось закрывать ставни, словно скрываясь от темноты снаружи, потому что теперь она могла сидеть на террасе целыми вечерами, в компании кометы и звезд, которые иногда падали.

Она убеждала себя, что это лучшее время: ведь книга начала обретать свою форму, но чувствовала только пустоту. Ее раздражал поток приезжих, которые когда-то уже были на курсах, и теперь она натыкалась на них то у бунгало, то в апельсиновом саду. Она не хотела ни с кем разговаривать, поэтому вместо того, чтобы поплавать в бассейне, она проводила время у себя на террасе, иногда присоединяясь к Этьену в лунном саду. Он дарил ей баклажаны и кабачки, странные перцы, и когда она готовила что-то из них, то старалась убедить себя, что получается гораздо вкуснее, чем из овощей, купленных в магазине. На самом деле она не чувствовала разницы, и у нее вообще не было аппетита.

Она изучала сады и клумбы, писала заметки о цветах, решив добавить их в каждую главу. И понемногу книга росла, как вьюнок постепенно разрастается по стене. Было странно, что все вокруг веселилось, когда ей так грустно.

Белла вернулась в Англию, и это было облегчение. Лия устала беспокоиться, чтобы не встретиться с ней на тропинке или в супермаркете. Она бы не знала, что сказать: то ли сделать вид, что ничего не произошло, то ли устроить сцену, как брошенная любовница, чего ей как раз не хотелось. Было ясно, что нормального разговора у них не получилось бы. И она этого не хотела. Когда однажды Хлоя сказала, что Белла уехала, Лия ощутила смешанное чувство облегчения и разочарования, как будто игра закончилась и без нее жизнь потускнела еще больше.

Хлоя заглядывала время от времени пригласить ее на уроки йоги или на пиццу в деревне. Сначала Лия с неохотой отказывалась, но потом решила, что ей стоит выходить и встречаться с новыми людьми. Никто не собирался приходить к ней, и она должна была, как советовала Пичс, помочь себе сама. Она сомневалась, что Хлоя и Этьен могли познакомить ее с кем-то интересным, но для начала это было неплохо.

Однажды вечером Хлоя пригласила ее на ужин с семьей Этьена. Они жили в огромном доме в начале деревни, трехэтажном, населенном тремя поколениями — сестра Этьена и младший брат, его родители и бабушка. Лия не знала, чего ожидать, но подумала, что приятный домашний ужин мог бы развлечь ее и дать новые истории для ее книги. Она представила споры о приправах с его матерью, рассказы о рецептах, передаваемых из поколения в поколение, и новые анекдоты, которыми она собиралась начинать каждую главу.

Когда они пришли, Лиино сердце упало. Родителей Этьена не было, и его брат и сестра решили устроить вечеринку. Лию встретили слишком громкой французской попсой и бокалом дешевого красного вина. Она села рядом с Хлоей в кресло и стала наблюдать армию двадцатилетних, хихикающих и болтающих на своем жаргоне. Сцена напоминала дискотеку конца шестидесятых, и Лии хотелось вернуться в свой розовый коттедж, налить себе бокал достойного вина и забраться в кресло с книгой.

Хлоя не обращала внимания на возрастной барьер и чувствовала себя уютно с гостями, часть из которых, как оказалось, посещала ее уроки йоги. Она воодушевленно болтала на ужасном французском, смеялась над детскими шутками, обсуждала наряды. Лия чувствовала себя неуютно, старой и одинокой. Этьен суетился о еде, рагу из свинины с яблоками и сидром, которое, к сожалению, должно было приготовиться только к ночи.

Она попробовала поболтать с братом Этьена, тихим парнем с сальными волосами и угрями на носу и подбородке. Он только что окончил школу и начал работать вместе с отцом. Говорить было не о чем, они замолчали, и она не смогла удержаться и представила, что бы произошло, если бы сейчас вошел Бен. Она с нежностью подумала, что он посмеялся бы над ней и увел куда-нибудь. Но Бена не было. Ее Бен ушел, его заменил другой, который предал ее. Сейчас он был далеко и наверняка даже не вспоминал о ней неделями. Его больше не было в ее жизни, он превратился в героя романа, с которым ей было хорошо когда-то, но чей образ потускнел, когда страница была перевернута. А она была здесь, в компании подростков и Хлои, этого вечного подростка, и вечер казался нескончаемым.