– А если просто сказать, что привязался какой-то…

– Да что он сделает-то? Вмиг прискачет из своих Текстильщиков? Или мы его ждать будем, катаясь туда-сюда? Метро раньше закроют, але!

– И что делать?

– Он точно тебе не нравится?

– Женя!

– О’кей. Тогда… – Она стрельнула глазами на Алика и мило улыбнулась. Потом продолжила шептать мне: – Как откроют двери у нас на станции, сидим до последнего. Как начнут закрывать, валим наружу. Может, не успеет.

Да уж. Идеальный план.

Но другого у нас не было.

В итоге он удался. Почти.

Мы вскочили и ринулись к выходу в тот момент, когда уже замигала красная лампочка. «Осторожно, двери за…» – эта фраза настигла меня, когда я одной ногой была на платформе. Еще шаг, и… Тут меня схватили за плечо, разворачивая обратно, лицом к дверям.

Я ахнула, дернулась назад, и в этот момент Алик схватил меня за затылок и прижал к себе. Щекой к жесткой щетине, губами к горячим потрескавшимся губам, соленым, жестким. Я дернулась, уперлась ладонями в грудь, прикусила его слишком дерзкий язык… И время остановилось. В ритме его сердца я снова услышала ту самую музыку и поплыла. Перестала понимать, где я и с кем. Перестала отбиваться. Руки безвольно упали, губы шевельнулись, пуская его в рот, глубже, глубже…

Двери грохнули, закрылись, сдавив Алика, поезд дернулся и оторвал его от меня.

Я пошатнулась и упала бы, не поймай меня Женечка.

– Сбежали! – пискнула она и показала мне большой палец.

– Почти, – ответила я. Поднесла руку к губам.

Вслед поезду я не смотрела.

7.1

На следующее утро я затеяла большую уборку. Решила разобрать учебники и конспекты, навести порядок на столе, устроить стирку, вымыть окна… Однако что-то сразу пошло не так. Сначала я надолго зависла, распахнув дверцу шкафа и глядя на одежду, которую мне дарил Влад. Мне было странно и страшно ее трогать. Казалось, коснешься пальцами тонкой ткани, и она рассыплется прахом, исчезнет, как и сам демон. По-хорошему надо было собрать все в пакеты и задвинуть на дальнюю полку. А еще лучше отфотографировать и продать на каком-нибудь «Авито». Либо сделать вид, что все в порядке, и со спокойной душой продолжать носить чудесные сарафаны и летящие юбки.

Только вот где ее взять, эту спокойную душу? Я никак не могла заставить себя решить, что делать: то открывала, то закрывала шкаф, прикладывала к себе вещи и смотрела в зеркало… Потом решила переключиться на уборку стола, взяла с него рюкзачок, заглянула внутрь и увидела сверток с колодой.

На этом все благие начинания закончились. Полдень застал меня на кухне с коробкой синнабонов, от которых мне уже было тошно, и в полном раздрае. А в комнате царил тот же бардак, что и накануне.

– Нужно что-то делать, – пробормотала я. – Что-то придумать.

Оставалось последнее, самое верное, самое сильное средство. Когда ты чувствуешь, что взрослая жизнь оказалась кусачей и злой, когда хочется плакать и все валится из рук, когда лес полон злых волков – всегда поможет бабушка. Если уж кто и выслушает мои рассказы обо всей этой чертовщине, не будет отмахиваться и считать, что это я заговариваю зубы после проваленной сессии… То это именно она.

Внутренний голос возликовал и завел ехидную песенку. Что, Лара, так и не повзрослела? Как в детстве, все к бабуле бежишь? Чтобы на разбитую коленку подули и прогнали соседских мальчишек? Ай-ай, а ведь казалась самостоятельной девочкой…

Казалась. И к чему это привело? Спасибо, что целой выбралась из того дома.

Быстро, чтобы не передумать, я нашла ее номер в списке контактов.

– Привет, ты не занята сегодня? Можно я заеду?

Конечно. Она ответила: «Конечно».

Через два часа я вышла из метро и медленно пошла вдоль пруда к железной дороге. Рядом с ней, между станцией электрички и заброшенным детским садиком, притаился маленький жилой квартал из кирпичных пятиэтажек. Время в нем, кажется, остановилось. Старые детские площадки со ржавыми качелями и лабиринтами, палисаднички возле каждого подъезда, греющиеся на крышках люков утки… они-то тут что делают? Неужели из Мещерского парка добираются через железнодорожные пути? Я представила себе колонну уточек, чинно марширующую в ночной темноте по пешеходному переходу над станцией, и рассмеялась.

В подъезде было чисто, на подоконниках торчали пузатые цветочные горшки. Добравшись до третьего этажа, я позвонила в квартиру как в детстве: два коротких, один длинный. Бабушка открыла почти тут же, как будто все это время сидела под дверью и ждала меня.

– Привет!

– Ура!

Мы хором обрадовались и обнялись, и бабушка похлопала меня по спине, а я зачем-то расплакалась. То ли от радости встречи – в последний раз мы виделись целых два месяца назад. То ли от облегчения – раз бабушка так меня обнимает, значит, все будет хорошо.

Она чуть отстранилась, посмотрела мне в лицо и коротко кивнула.

– Значит, какао, – и пошла на кухню.

Через десять минут я сидела с огромной темно-синей кружкой с золотистым ободком. Бабушкин кот Матвей, огромный, ленивый, медово-золотистого цвета, устроился рядом и то и дело коротко мявкал: гладь, мол, не отлынивай. По подоконнику снаружи прыгали воробьи, солнце ложилось на пол яркими квадратиками, в кухне пахло выпечкой и душистыми травами. Бабушка суетилась у плиты, доставая из духовки маленькие румяные пирожки: «Как раз к твоему приходу поспели!» Мне было снова будто десять лет, а впереди – целое лето без учебы. Хотя нет. Уже не целое лето. Только два месяца.

– Слушай… – Я замялась, подбирая правильные слова. – Ты не подумай, что я с ума сошла и все такое… – Отличное начало беседы, молодец, Лара!

– Вот уж чего я никогда не думала! У меня на редкость здравомыслящая внучка. Тем более если ты осознаешь странность собственных слов, это уже половина дела. – Бабушка уселась напротив, придвинула к себе чашку и поправила очки. – Слушаю тебя внимательно.

– Скажи, ты веришь в магию? Не в смысле типа огненных шаров или битвы экстрасенсов по телевизору, а во всякие странные, необъяснимые вещи? Которые по науке существовать не должны бы?

– Необъяснимых вещей в мире полно. Я их за всю жизнь достаточно повидала. И на работе в том числе.

Учитывая, что работала бабушка в лаборатории на биофаке МГУ, это весомое заявление.

– Мне нужен твой совет. Предположим, я случайно взяла странную вещь, всех свойств которой не знала. И теперь не понимаю, что делать. Уничтожить ее? Или попытаться разобраться, как работает? А если она меня пугает?

– Пугает неизвестное. Если ты точно знаешь, как работает прибор, – ты его боишься? Или если он есть у всех, как, например, телефон, – боишься?