— Извини, я думал, ты видела, — растерянно произносит. — Но это и не важно, я думаю, что Маришке все же будет лучше со мной.

— И что же ты такого сказал на интервью, что Мариша поедет с тобой?

— Я рассказал все, — тихо говорит он. — Всё о нашей жизни.

— И что именно?

Я не могу поверить, что он говорит это вправду. Он рассказал всё о нашей жизни? Такой он ее видел? Пока я всё делала по дому, а он был на работе, так это выглядело со стороны? И я ему изменила? Моему терпению приходит конец, когда на телефон приходит сообщение от Давида. Он пишет, что уже едет.

— И когда же я изменила тебе, Паша?

— Так ты видела? — с каким-то облегчением произносит он.

Он выглядит так, будто выполнил важнейшую миссию в своей жизни. Сейчас я не узнаю его и понимаю, что за то время, что мы не общались, он не просто изменился, он стал совершенно чужим человеком. Я даже думаю, не ударился ли он в какую-то секту, ведь на самом деле не может же себя человек так вести.

— Видела, — киваю. — И не понимаю, в какой из моментов я тебе изменила, а еще с чего ты взял, что я трахалась с мужиками за деньги и только поэтому у меня сейчас фирма.

Выхожу из себя за секунды.

— Я пахала, Паша, а ты вылил на меня ведро говна, а сейчас… ты приходишь сюда и радуешься тому, что смог вывести меня на чистую воду, а ведь ничего нет! И не было!

Не знаю почему оправдываюсь перед ним. Я зла и это единственное, что могу сделать в сложившейся ситуации. Высказать ему все в лицо, может хоть так боль, что рвется изнутри, уйдет, покинет и вытащит из сердца свои лапы. Мне по-настоящему больно лишь от мысли, что человек, с которым я прожила не один год, так предал меня.

— Не было, говоришь? — он усмехается. — Я видел тебя в баре после нашего развода. И месяца не прошло, как ты побежала на свидание с другим, а я был один, понимаешь?

— Через месяц после развода, Паша, — возмущенно выдаю, а потом вспоминаю, что у меня никого не было. — Ты идиот, мотаю головой. То было собеседование. Это была моя первая работа, Паша. Туда, куда меня взяли.

Всего на мгновения на его лице пробегает сожаление, после он берет себя в руки и говорит:

— Это не имеет значения, я сказала все, что думал и знал, даже если тебе неприятно. Я хочу забрать Марину и думаю, что ты не будешь против. Если же будешь, я подам в суд и…

— Ничего не будет, — уверенный тон Давида раздается позади Паши, и я облегченно выдыхаю, наконец, чувствуя себя в полной безопасности.

— Это твой мужик? Который третьим тебя чпокнул?

Я успеваю лишь открыть рот, после чего Давид хватает Пашу за шиворот и оттаскивает назад так, что стул отклоняется и бывший падает на пол. Он пытается встать, но Давид ему не дает, подтягивает его наверх и заряжает ему по лицу так, что Паша тут же откидывается на бок.

— Я не позволю говорить так о своей жене, — спокойно произносит Давид.

На его лице не играет ни единый мускул. Он полностью невозмутим, чем удивляет меня, но вместе с тем, я вижу разницу между двумя мужчинами. Паша существенно проигрывает. Он обычный рабочий мужчина, каким и выставил себя на экране, но главное, что они никогда не стремился к чему-то большему, не старался ради нас с Маришкой. Он ничего не делал, чтобы купить машину и вылезти из нищеты. И пусть пока мы жили, в его неудачах могли быть виноваты мы, все же семья, заботы, траты, то после развода он не платил алиментов. Разве он не мог открыть бизнес? Понимаю, что у него было больше возможностей, но он не стал. Его все устраивало, а сейчас он просто на мне отыгрался.

Мне не жаль его. Несмотря на то, что Давид уверенно наносит ему удар за ударом, я даже не морщусь. Он получает по заслугам.

Наконец, Давид прекращает его трогать и отходит, даже помогая Паше подняться. Делает он это, правда, только затем, чтобы оттащить того к выходу и отправить восвояси. Я не знаю, видел ли он его выступление и что о нем думает, я просто понимаю, что он не растерялся и защитил свое, пусть мы до сих пор не стали настоящими мужем и женой.

— Никогда, — спокойно говорит он, вытолкав Пашу за ворота. — Никогда сюда не приходи. Все иски — через суд. Уверен, ты его проиграешь. Наша дочь останется с нами, а ты… молись, чтобы она никогда не увидела того, что ты рассказал, потому что она знает правду.

Ворота закрываются, а я понимаю, что Давид все видел. Именно потому повел себя так и не стал даже слушать Пашу. Он сломал его уверенность на корню. Он, мой муж, мой мужчина, тот, кто неожиданно для меня самой, стал мне дорог.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно спрашивает Давид, усаживая меня на диван в гостиной. — Этот урод тебя не касался?

— Нет, все хорошо, — отвечаю сбивчиво, а сама, раз за разом, прокручиваю всё, что случилось несколько минут назад. Паша, Давид, драка и “наша дочь”. Сколько я помню, Дима даже через год отношений не называл Маришку дочкой. Это потом я поняла, почему, а тогда я даже не задумалась, почему так, почему он и не старается как-то изменить свое отношение к ней. Только сейчас я это понимаю: у него была жена и еще одна, да еще и с дочкой за плечами, ему не нужна была.

— Как ты увидел интервью?

— Секретарша показала. Я просил уведомлять ее о любых новостях, касающихся нас. Она принесла это за несколько минут до того, как я увидел твое сообщение. Я не досмотрел, — признается Давид. — Рванулся сюда, потому что понял: он не остановится ни перед чем.

Я лишь киваю и акцентирую внимание на том, как он сжимает мои ладони в своих, как поглаживает и растирает их, чтобы не доставить мне дискомфорта. Мне тепло и уютно рядом с ним, малыш внутри толкается так сильно, что это становится заметно под тонкой тканью платья. Я знаю, что Давид замечает это движение и сейчас, замерев, смотрит на мой живот.

— Можно? — хрипло просит у меня разрешения, и я не смею отказать.

Киваю и чуть вздрагиваю, когда его широкая мужская ладонь ложится на мой животик. Малыш внутри, как по требованию, тут же ударяет прямо в ее центр, и снова замолкает. Я же задерживаю дыхание и чуть улыбаюсь, понимая, что этот момент запомнится на всю жизнь. С Пашей ничего подобного не было. Он попросту не интересовался моей беременностью: даже помочь, и то ему было некогда. Тогда я думала, что это в порядке вещей и так живут все. Только со временем я стала ценить себя и ждать мужчину, который будет жить со мной не только ради вкусного борща и плюшек, а просто потому что любит меня.

— Сильный, — с улыбкой произносит Давид. — Богатырь.

Я лишь смущенно отвожу взгляд и смотрю куда-то в пол, чтобы не чувствовать себя неловко. Между нами все чаще возникают подобные моменты: то Давид обнимет меня сзади, когда я делаю кофе, то поцелуе в щеку в счет благодарности, то возьмет за руку так, что сердце в груди начинает биться быстрее. Я знаю, к чему всё и идет и сейчас это почему-то не пугает меня так сильно, как раньше.