Люди, вышедшие из тоннеля, не спешили отходить от генерала, словно ожидали его распоряжений (а может, им просто некуда было идти). Они смотрели на тех, кто остался в городе, и думали о том, что могли бы разделить их участь.

Генерал взял бинокль и посмотрел на город. Под ногами мелко задрожала земля, а потом произошел сильный толчок, едва не сбивший с ног. В поле обзора попал небольшой сквер, огороженный высокими узорчатыми металлическими решетками, подле которых морем плескалась лава. В центре сквера росли три огромных дерева, и на одном из них он разглядел юношу. Ощутив вибрацию, тот крепко вцепился в толстые сучья. Не выдержав следующего, более сильного толчка, ствол накренился, и, выворачивая корни, дерево медленно повалилось прямо на раскаленную лаву. Степан Федорович невольно зажмурился, увидев ужас в глазах молодого парня. Тот отчаянно кричал, и отголоски этого крика, подхваченные порывами ветра, доносились до холма.

— Сколько человек осталось в городе? — спросил генерал у заместителя, полковника Елисеева.

— Немного, товарищ генерал-майор, — ответил Елисеев. — Полагаю, что не больше трех тысяч человек… Большую часть горожан удалось спасти. Погибло около десяти тысяч: задохнулись от газов или были сожжены лавой. Если бы вы не объявили тогда эвакуацию, могло быть значительно хуже. — Отвечая на немой вопрос генерала, он добавил: — Оставшиеся в городе люди обречены. Слишком внезапно произошли извержения. Никто не был готов к такому масштабному бедствию. Активизировались даже потухшие вулканы.

Генерал невольно поджал губы, слишком долго он пробыл в тоннеле, за это время многое произошло, ситуация меняется едва ли не каждую минуту.

— Людей можно эвакуировать на верто — летах.

Полковник отрицательно покачал головой:

— Не получится. Пробовали… Уже разбилось два вертолета, последний полтора часа назад… Вулканический пепел повредил двигатель. Вертолет упал прямо на жилой дом, экипаж погиб. Вон, взгляните туда, — показал он в сторону центра.

Действительно, метрах в шестистах от развалин городской мэрии, среди огня и дыма Шашков различил разрушенное здание с провалившейся крышей, откуда вырывался черный дым, в клубах которого проглядывал сломанный хвост вертолета.

— Штаб по спасению организован?

— Организовали, товарищ генерал-майор, — с готовностью ответил Елисеев. — За городом разбили палатки на открытой местности… подальше от сопок. Кто его знает, может, и они тоже задымят.

— Все может быть, — согласился Шашков. — Сейчас ни за что ручаться нельзя. Вот что… Определите куда-нибудь людей, — показал он взглядом на женщин, стоявших неподалеку. — Им тоже досталось. Честно говоря, я уже и сам начал с жизнью прощаться. Могу только представить, какое отчаяние испытывали другие.

— Сделаем, товарищ генерал-майор.

— Ну, а теперь поехали! Нужно облететь область на вертолете, посмотреть масштаб бедствий…

— Вертолет вас ждет.

— В центр доложили, что у нас творится?

— Было доложено президенту, — сообщил Елисеев. — Он заверил, что к нам направили дополнительные силы, должны прибыть пять транспортных самолетов с грузом…

— Про меня в центре не спрашивали?

— Спрашивали.

— И что?

— Я сказал, что вы на объектах.

— Ну — ну… И поэтому был недоступен?

— Вот сюда, товарищ генерал-майор, — показал полковник на вездеход, стоявший рядом. — Сейчас без этой машины нигде не проедешь.

Уже забираясь в вездеход, Шашков увидел, как люди, вышедшие из тоннеля, размещались в подошедшем грузовике. Оставались лишь две женщины. Первая из них, полная, подхваченная тремя парами рук и расчувствовавшаяся от подобной заботы, никак не могла преодолеть невысокий борт грузовика. Ладно, справится…

Вездеход затарахтел, выбрасывая из выхлопной трубы едкое облако сгоревшей солярки, подминая гусеницами лужайку пожухлой травы, развернулся на месте и уверенно покатил по каменному бездорожью.

31 июля, бухта Нерченская

Начальник, сними браслеты, — потребовал Аркадий Денисов, усмехнувшись. — Идти неудобно, я ведь вас торможу. А потом, куда же я от вас денусь? У вас ведь стволы, собака…

— Ничего, потерпишь! — отозвался Сильчин. — А будешь отставать, так собакой поторопим. Ну, чего встал? Топай! Повторять не стану.

— Не надо говорить два раза, начальник. Я понял, не дурак, — зашагал по камням Аркаша. — Вот сейчас на ту сопку поднимемся, а с нее весь океан будет виден, как на ладони.

Над ручьями, стекавшими со склонов, плотной стеной висел пар, расползаясь в узкие пади. Камни на тропе были горячими, прожигали подошвы. Пес вдруг заскулил и не пожелал идти.

— Абрек, вперед! — негодовал сержант. — Кому сказано!

Пес упирался, жалобно поскуливал, а сержант, не ведая жалости, тянул его за поводок, заставляя псину хрипеть и исходить пеной.

— Товарищ старший лейтенант, даже не знаю, что с псом делать, — пожаловался сержант. — Первый раз такое. Обычно он меня всегда слушается. Не бить же его!

— Денисов, стоять! — скомандовал Павел Сильчин, заметив, как заключенный шагнул в сторону.

— Пристрелить надо собаку, если не слушается, — посоветовал Аркаша.

— Я лучше тебя пристрелю, ублюдок, — не выдержал сержант, — будешь тут не по делу тявкать.

— Я просто посоветовал, — пожал тот плечами. — Вам решать, как быть, мое дело сторона.

— Его надо успокоить, товарищ старший лейтенант, он чего-то боится.

Пес продолжал боязливо жаться к ногам хозяина.

— Давай успокаивай побыстрее, а потом пойдем, — раздраженно произнес Сильчин. — Сам понимаешь, время в обрез.

Сержант погладил собаку по взъерошенной холке. Пес дрожал, тонко поскуливал и совершенно не желал успокаиваться.

— Ну, чего ты загрустил? Что о нас товарищ старший лейтенант подумает? Ты же смелый пес. Как же ты меня все-таки подводишь, Абрек.

Пес виновато тыкался мордой в сапоги сержанту, но по-прежнему не желал двигаться с места.

Рядом у небольшой запруды через темно-ржавый базальт фонтанировал гейзер, в нескольких шагах от старшего лейтенанта взорвалась фумарола, пустив высоко вверх струю шумного пара. «Невеселое местечко», — осмотрелся Сильчин. Возможно, в любое другое время его непременно заинтересовала бы суровая экзотика, но только не сейчас, когда соседняя гряда бухала оружейными раскатами, изрыгая из мантийного раскаленного нутра вулканические бомбы.

Неожиданно Абрек завыл, высоко задрав острую голову, и Павел поймал себя на том, что от собачьей тоски по коже пробирает неприятный мороз. В следующую секунду где-то внутри горы что-то заурчало, заколотилось, пес протяжно и боязливо заскулил, прижавшись к ногам сержанта, гора затряслась, подобно больному в падучей лихорадке, а из вершины, поросшей хвойным лесом, вдруг тонкой струйкой повалила клочковатая сажа. Гул внутри горы усиливался, заставляя сжиматься от страха. В следующую секунду вершина, поросшая густым ельником, вдруг взорвалась, раскидав по сторонам многовековые деревья, и через образовавшийся кратер ударила струя вулканического пепла, а за ней, громко бухая, атаковали вулканические бомбы. Одна из них, огромная, пятиметровая, угодила точно в близлежащее озеро, окатив кипятком стоявших рядом солдат.