— Меня звать Малый Вепрь, за еду и помощь, что ты нам предложил, а также за предложение дружбы я благодарен, но нам нечего тебе предложить взамен, — замялся вождь. — И я не могу говорить за всех сумов, с ними надо толковать, а сказать я могу только за себя и за своих людей, я рад принять твою дружбу, Яромир, — и он пожал мою ладонь.

Я вздохнул с облегчением, очень уж мне было непривычно выступать в такой роли и заключать союз.

— Синица, ты с родичами останешься? — произнес я, обернувшись.

— Нет, — резко произнес вождь, — ей нельзя оставаться, она ушла к духам земли, для нас ее больше нет, — пояснил для меня он.

Мне осталось только кивнуть, чужие правила надо уважать.

— Что ж, тогда нам пора возвращаться, — произнес я, не став напрашиваться в гости.

— Буду говорить со всеми сума о союзе с тобой, — веско произнес Малый Вепрь.

— Отрадно слышать, — ответил я и, развернувшись, вернулся к отряду.

Возле Гавра стояла Синица, она что-то тихо шептала себе под нос, а по ее лицу текли слезы.

Оставив припасы, мы вернулись к строящемуся поселку.

При возвращении я предупредил Филиппа с Кастором и Айку, что могут появиться местные, готовые с нами торговать, и их не стоит обижать, а за товар давать честную цену, той же солью.

Строительство и работа в поселке текли своим ходом, деревянная стена с небольшими башенками росла, еще пару дней, и она будет готова.

Начали очищать новые пространства для полей, на которых будут посадки на следующий год, я решил сделать трехполье, о котором в детстве слышал. Вроде такая система позволяет отдыхать земле и собирать хороший урожай. Также начали изготавливать деготь для собственного пользования и продажи в Пскове.

С лесопилки пошли первые доски, в день выходило целых четыре, и их толщину можно было регулировать, и Ефим не избежал моей похвалы.

Он еще пообещал в скором времени попробовать изготовить мыло, но это он произносил с изрядной долей сомнения.

Рядом с лесопилкой росла куча обожженного кирпича, которую я бы тоже хотел использовать для строительства, вот только с этим была проблема, нам требовался знающий строитель из Византии, и я решился на разговор с Говшей, который до этого откладывал.

Найти Говшу удалось легко, он сидел на берегу и плел невод. Поздоровавшись с ним, я уселся рядом и заговорил:

— Говша, как думаешь, малая ладья еще крепкая, выдержит путешествие до Карсуни и обратно? — Старый мореход прищурил глаза и ответил не сразу:

— Дойдет, она крепкая. Хочешь туда сходить?

— Почти, хочу тебя попросить туда сходить. У Димитра уже готов товар для этого дела. Главное в другом, мне надо, чтобы вы в Корсуни нашли строителя, который согласится к нам приехать.

— О как. Что же он такое будет строить? — спросил удивленно Говша.

— Баню. Я хочу, чтобы он построил у нас здесь ромейскую баню, — со смехом ответил я.

— Просто баню, а чем тебя наша не устраивает-то?

— Всем устраивает, тут не в бане дело, а в самом строительстве. В Ромее строят из камня и кирпича, у нас так не умеют. Вот я и хочу эти знания себе. Да и баню ромейскую хотелось бы, ведь такой бани нет ни у князей здешних, ни у саксонцев и датчан, а у меня будет. Заодно и секреты строительства узнаю, Ефим как раз кирпич заготавливает.

— О как. Хороша, видать, банька, раз возжелал, — хмыкнул себе в бороду Говша.

— Хороша, — кивнул я.

— Хитро придумал, — вновь прокомментировал Говша.

— Строителю можно пообещать триста солидов за строительство бани или чуть больше и часть денег вперед выдать, например, сто солидов, я тебе их дам. Чтобы обмана в этом деле не было, сделку надо будет закрепить у ромейских чиновников. С тобой Прокопа отправлю также, он парень головастый, подскажет.

— С тобой не соскучишься, — с доброй улыбкой пробормотал Говша. — Хотел бы я хоть одного сына иметь похожего на тебя, смотреть, как он растет, радоваться его успехам и подсказывать, — горестно вздохнул мой старый друг.

— Так женись да заводи семью, и будут у тебя дети.

— Эх, старый я уже для этого дела, Яромир, да и кто на меня посмотрит, — с грустью произнес Говша.

— Я лекарь и одаренный, ты мне только шепни и вновь станешь голодным до женских объятий, и с утра не каждая женщина сможет на ноги встать. К тому же ты мой ближник, ты только свистни, целая очередь из баб к тебе выстроится. Так что думай на этот счет, Говша, думай, — и я, похабно улыбнувшись, подмигнул ему.

Говша двинулся в путь через три дня, команду ладьи я сделал смешанную, десяток был из моих соплеменников, а десяток из новгородцев, да и Прокоп в помощниках.

Глядя на удаляющийся парус, я понял, что и мне пора. Второй драккар наверняка уже был готов и ждал меня, но оставлять свой поселок без надежной защиты не хотелось.

Двадцать пять новгородцев я решил оставить в поселке под руководством Филиппа, но людей для защиты все равно было маловато, так что пришлось изворачиваться. По-моему приказу Кастор из холопов отобрал дюжину смекалистых и здоровых парней.

— Вы все сейчас мои холопы, я предлагаю вам получить свободу, пойдя ко мне бойцами на службу, будете стражами в поселке, а после, может, и на корабли попадете, если посчитаю вас достойными. Каждый из вас будет иметь кров и еду, а Филипп сделает из вас настоящих воинов. Через год, если отслужите достойно, я освобожу ваши семьи из холопства, а вам положу плату в один серебряный.

— А если нет семьи, один я, — раздался голос одного чернявого парня, стоящего с края.

— Тогда плату получишь в несколько серебряных, и копье станет твоим, — спокойно ответил я.

— Ну тады я согласный, всяко лучше, чем холопом быть, — произнес все тот же парень, а следом и остальные приняли мое предложение.

И я освободил их, даровав свободу, и лично выдал каждому копье из своих запасов. Которые я пополнил в Пскове, вооружая новгородцев, поступивших ко мне на службу.

Вот и все, сейчас под рукой Филиппа находится сорок три бойца, достаточная сила, чтобы отбиться, сидя за тыном, случись чего. Покидал я свой безымянный городок со спокойным сердцем, надо бы ему уже название какое дать, но в голове идей так и не было, к сожалению.

Загрузившись в ладью и попрощавшись, мы отправились в Ладогу, до которой спокойно добрались за три дня. Я оказался прав, заказанный мной драккар уже был готов, он оказался точной копией моей «Щуки», а его нос украшала деревянная фигура ястреба. Так что имя и дал драккару соответствующее — «Ястреб».

Расплатившись с мастером Труаном, я с грустью подумал, что денег в моей кубышке становится все меньше и меньше, а дел впереди еще много, однако есть надежда, что осенью, когда вернется дядька Колояр, она вновь наполнится золотыми монетами.

Распределив людей по драккарам и поставив главным на «Ястребе» Могуту, мы отправились в Устку.

Путь прошел относительно спокойно, только у земель ливов, возле одного из островов, на нас попытались напасть два драккара, с первым приблизившимся я расправился легко, отправив в него одно из моих новых заклинаний, а именно воздушное копье. Оно легко прошило борт драккара и отправило его на дно морское, второй же корабль, увидев столь быструю расправу над своим приятелем, предпочел не связываться с нами, а драпать на всех веслах.

Можно, конечно, было попытаться его догнать и взять на абордаж. Но мне было откровенно лень, как, впрочем, и добивать выживших людей с утопленного мной корабля.

Прибыв в Устку, я очень удивился, осматривая изменившиеся окрестности. Людей стало намного больше, в том числе и занимающихся рыбалкой. Главное, у города появилось предместье из наспех сделанных домов и землянок.

Выбравшись на берег, я не спешил отпускать людей отдыхать, а, выйдя вперед и смерив их взглядом, начал говорить:

— Валислав, Катыль, Мирослав, Зубка и Вихор, подойдите ко мне.

Спустя пару десятков секунд названные мной златолюбцы о которых я не забыл, расталкивая толпу, подошли.

Я же из сумки достал кошель и каждому отсчитал серебряные монеты, заработанные у меня на службе.

— Ваша служба у меня закончена, — сурово произнес я.

— Но как же, мы же честно служили, — произнес Вихор, а Валислав промолчал, зло на меня смотря.

— Угу, честно, но ваша служба мне более не надобна, уходите, — и я грозно на них глянул.

Никто более не возмущался из них и не ругался, вернувшись к драккару, они забрали свои вещи и направились прочь.

Остальных соплеменников я отпустил по родным, давая