даже вместе звоним  им по видеосвязи. Дети визжат от радости, увидев друг друга. 

Пока они хвастаются друг перед другом, мы с мамой обмениваемся новостями. О приставаниях Виктора я не говорю, но про появление Люды рассказываю.

– Тебя это беспокоит? – догадывается мама.

– Да, не нравится, что она внезапно объявилась. Еще и какой-то мужчина с ней.

– Не переживай. У нее нет никаких прав на Илью. 

– Мам, у кого нет прав? – тут же реагирует Илья, услышав свое имя.

Я треплю его по голове:

– Никто, сынок. Ой, ты уже так оброс, надо подстричь тебя.

– Мам, не надо его стричь! – на экране телефона подпрыгивает Настя. – Бабушка купила мне красивые заколочки! Ильюша приедет к нам, и мы будем играть в парикмахера! 

– Мам, а когда я приеду к бабушке? –  канючит Илья, дергая меня за рукав. – Когда меня выпишут? Я уже совсем здоров!

– Ох, сынок, – качаю головой, – сначала ты поедешь в санаторий.

– Не хочу в санаторий, хочу к бабушке!

– Так не получится. Это нужно для твоего здоровья. Посмотри, как там хорошо.

Набираю в интернете санаторий “Кондор”. Открываю сайт и показываю сыну фотографии. Потом мы вдвоем смотрим обзорное видео. 

После небольшого бунта, Илья все же смиряется. Мы  долго сидим в обнимку, обсуждая, что будем делать после его возвращения из санатория. Наконец, когда уже за окном зажигаются фонари, приходит медсестра. 

– Скоро вечерние процедуры, – напоминает она. – Часы посещения закончены.

Я собираюсь. Илья смотрит на меня с тоской в глазах. Подбегает, обнимает за колени и прижимается всем маленьким тельцем. Утыкается лицом мне в подол и просит:

– Мамочка, ты же завтра придешь?

Опускаюсь на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне:

– Постараюсь. Но если не смогу, то мы с тобой поговорим по телефону.

– Ты обещаешь?

– Обещаю!

Не хочется его оставлять, но понимаю, что  выбора нет. Но ничего, скоро закончатся его мучения, осталось совсем немножко.

Машина ждет на краю автостоянки. Так что я сразу замечаю Стаса, облокотившегося на капот. И чувствую, как от стыда слегка загораются щеки. Все же я сегодня обманула его, убежала. Сейчас этот поступок кажется глупым и детским.

Иду к нему, думая, как буду оправдываться.

– Катерина? – окликает меня женский голос.

Оглядываюсь. Сердце в груди неприятно сжимается. 

Ко мне приближаются двое. Высокая худая женщина с короткой стрижкой и огромный мужчина-тяжеловес с бритым затылком. 

Я нервно сглатываю, разглядывая их. Откуда они меня знают?

– Да, – обвожу их взглядом. – Мы с вами знакомы?

– Я – Людмила, мать Ильи. Можем поговорить? 

Ее черты… Такие знакомые. 

Сережа один раз показал фотографию мамы Ильюши. И хоть не сразу, но я ее узнаю. Тем более ее сходства  с сыном нельзя отрицать. 

Но ее спутник пугает меня. Виду него нахрапистый, наглый. Возникает желание отойти, потому  что от мужчины идет волна негатива.

– Люд, естественно, она не против. – говорит ее спутник, глядя на меня исподлобья. – Давай, Катя, поговорим. Думаю, нам есть о чем. Тем более Люда очень переживает за судьбу своего сына. 

35

Люда слегка вздрагивает, затем выпрямляет спину, придавая себе уверенный вид. Делает шаг вперед, и меня накрывает идущая от нее смесь никотина и дешевых духов. Забористая такая.

Невольно отступаю. 

Теперь могу рассмотреть ее лучше. Лицо худощавое, злое, глаза голодные. Кисетные морщины, обозначившиеся вокруг губ, выдают в ней заядлого курильщика. Ей, должно быть, лет тридцать, но выглядит она старше и не очень ухоженной. 

– Мне не о чем разговаривать с женщиной, которая бросила грудного сына и исчезла на шесть лет, – заявляю твердым голосом. – К тому же меня уже ждут. 

– Так, Катерина, – вставляет спутник Людмилы, – кажется ты не поняла. Говорить будем мы, а ты – слушать.

Ну и страшный же он. Пугает до дрожи. И ведет себя как “браток” из “девяностых”. Но я  продолжаю стоять на своем.

– И слушать тоже не собираюсь. Ваш сын болен, – смотрю на Люду. – А вас не было столько времени рядом с ним. Пропустите, мне нужно идти.

Но они не спешат меня пропускать.

Прижимаю руку к уже округлившемуся животу. 

– Так вот я ради сына и вернулась. Буду сама следить за ним, – взгляд Люды скользит по мне, пока не останавливается на животе. – Тебе же некогда будет. К тому же. 

Люда подходит еще ближе. Идущее от нее амбре щекочет ноздри. Ну и ядреный же аромат. 

– Это все еще мой сын, – заявляет она.

– Странно, что вы о нем вспомнили только сейчас, – не сдерживаю издевки.

– Я всегда о нем помнила. Но тогда был жив Сергей и не давал мне видеться с сыном. А теперь у Ильи осталась только я. Ты – чужая и не сможешь заменить ему мать, вон, уже живот нагуляла. Я хочу вернуть сына.

Недоуменно смотрю на нее.

– Сергей не давал вам видеться с сыном? А по-моему, это вы не хотели видеть его. Шесть лет скрывались неизвестно где, а теперь вдруг вспомнили, что вы мать? – моему возмущению нет предела. – Где вы были, когда Илья нуждался в вашей заботе?

Меня охватывает подозрение.

Квартира. Неужели все дело в ней? Она ведь записана на Илью!

Люда бросает на меня мрачный взгляд.

– Да какая тебе разница, – напирает ее мужик. – Это ее сын. И она хочет его вернуть. 

– Что бы что? – холодно спрашиваю. – Получить квартиру?

Люда с преувеличенным испугом хватается за сердце. 

– Какая квартира? – возмущается ее хахаль. – Речь о ее сыне. Как тебе не стыдно? 

Он наступает на меня, а я делаю шаг назад. 

– Катерина, все в порядке? – к нам приближается Стас. 

Он слегка отодвигает борт пальто, чтобы продемонстрировать кобуру. 

Лица Люды и ее спутника заметно бледнеют.

– Да, – говорю я, не сводя взгляда с этой парочки, и радуюсь появлению внезапного спасителя. 

Хахаль и Люда отступают от меня.

– Я все равно буду видеться с сыном, – угрожает она напоследок. – Ты ему никто, а я – мать! Не хочешь по-хорошему, значит я найду другой способ!

Я молчу. Не думаю, что их пустят в клинику. Хотя, кто знает. Люда права, она настоящая мать