из двух сценариев. Прекрасному или ужасному. К счастью, в основном сбылся первый. Оказывается, когда серийный убийца гуляет на свободе и играет в манипулятивные техники с одним из твоих одноклассников, любой примет сторону одноклассника. Люди или преимущественно добры и участливы, или молча отводят глаза, явно чувствуя неловкость. За ланчем я увидел достаточно примеров и того, и другого.

– О, Дэвид, я рада, что ты снова в школе! – Миссис Медлок сжала мою руку обеими своими руками и принялась трясти – вверх-вниз, вверх-вниз. Приятная женщина с большой копной седых волос, уложенных в пучок на макушке, преподавала тригонометрию и считала меня самым способным учеником за всю свою карьеру. Впрочем, однажды я подслушал, как она говорила то же самое о Холли Дэвис. – Моя семья молилась за тебя и твоих родителей. Если нужна помощь, любая, только дай знать. Хорошо, сладкий мой?

– Да, мэм. – В те времена учителя еще могли называть школьников «сладкий мой».

Едва добрая женщина отпустила меня, как внезапно нарисовался мистер Ким и хлопнул меня по плечу, едва не сломав его. Ким – преподаватель общественных наук, худощавый мужчина с оливковой кожей, выходец из Кореи и американец уже в третьем поколении.

– Привет, Дэвид! Не переживай, мало ли какую лабуду в газетах напечатают. Никто в нашей школе не верит. Брешут они, не мог ты умолять того психа-недоноска убить несчастного Алехандро.

Мистер Ким был человек простой и правду-матку резал в глаза.

– Спасибо, мистер Ким. – Плечо болело. Да и позвонки, похоже, сместились.

Многие другие учителя подходили ко мне – даже директриса, миссис Мур, сжала губы в струнку и быстро проговорила: «Рада видеть тебя, сынок», выражая готовность оказать любую помощь, о которой мог просить ребенок у перегруженной работой женщины. И не только учителя – большинство школьников тоже встретили меня доброжелательно. Школа у нас маленькая; я знал всех, причем многих с раннего детства, и за годы учебы практически не обзавелся недругами.

Мисси Северинсен, маленькая, похожая на мышь женщина – ветер дунет и унесет в соседний город – ласково похлопала меня по руке.

– Привет, Дэвид. Мы все о тебе постоянно думали. Если Андреа тебя бросит, сразу скажи, я на твоей стороне. – Мисси частенько говорила такие вещи, и я сразу почувствовал себя как дома.

Блэйк Кэнтон двинул меня кулаком – жуть, как больно! Так он демонстрировал свое расположение, и я не выразил недовольства, хотя недели три теперь буду красоваться с синяками.

Энди Бенетенди, грязнуля, который, наверное, с семидесятых годов не мылся, дал мне пять на входе в кафетерий, чего никогда не делал раньше. До того мы толком не разговаривали, да и после тоже; однако в тот день его маленькое шоу согрело мое сердце.

И еще многие другие школьники сказали мне что-нибудь приятное или по крайней мере ободряюще кивнули. Рональд Хоуэлл. Джон Хэннон. Кэрри Маккаллум. Крейг Казалоу. Брэндон Керуак. Мишель Роббинс и ее сестра Кэри. Джанет Рив. Кто-то подкрался сзади и щелкнул меня по уху.

Были и такие, кого несколько отпугивал мой новый статус городской знаменитости. Возможно, они полагали, что посягательства Коротышки Гаскинса каким-то образом перекинутся на них. Или беспокоились – а вдруг я в некотором роде заразен? Нашлись и те, кто реально поверил, будто бы я умолял убийцу лишить жизни Алехандро. Однако никто не выступил против меня в открытую – за день я удостоился всего пары косых взглядов, большей частью в кафетерии.

Каким-то образом между всеми дружескими беседами мне удалось не пропустить ланч.

– Дэвид! – окликнула меня Андреа, стоявшая в конце очереди.

Я подошел к ней. Аппетит прорезался в полную силу. Теперь мои собственные дети любят жаловаться на ужасные школьные обеды, однако, скажу я вам, во времена моей учебы в средней школе «Мэйвуд», в городе Линчберг, штат Южная Каролина, еда была великолепной и вызывала желание просить добавку.

– Привет, – ответил я. – Что у нас сегодня?

– Пицца.

Джекпот, подумал я. Пиццу подавали нарезанной на прямоугольники, что выглядело неестественно, однако это было одно из моих любимых блюд. Впрочем, Андреа услышала от меня благоразумное «ням-ням».

– Ну что, день удался?

– В самом деле удался. Если бы я сидел дома, сейчас бы уже сошел с ума.

Она кивнула, полностью со мной согласившись.

Мы сели за стол к ребятам из знакомых семей – Тревору Якобсу и Тодду Элбриджу. Тодд тоже присутствовал на «Лисьей охоте», однако там у меня не было возможности толком с ним поговорить – между нами всегда сидела пара подвыпивших мужиков. Разговор начал Тревор, крепко сбитый паренек, который, казалось, был рожден для того, чтобы стать фермером, – наверное, вполне мог одной рукой уложить на землю взрослого бугая, не выпуская из другой чашку кофе.

– Сочувствую, друг. Этот урод тебя оговорил. – Из уст Тревора это утверждение звучало предельно искренне.

Я как раз наполовину прожевал гигантский кусок пиццы. Любимое блюдо сегодня не разочаровало.

– Спасибо. Я влип в дурацкую историю.

– Не в дурацкую историю, – возразила Андреа. – А в ужасную ситуацию. И вышел из нее победителем.

– Не сомневаюсь, – изрек Тодд. Он прослыл немногословным парнем, однако в школе его считали самым толковым. А еще к двадцати годам ему грозило полное облысение. Мы с Тревором по секрету от Тодда заключили пари, когда именно это случится.

– А что произошло на самом деле? – спросил Тревор. – В ту ночь, на «Лисьей охоте»?

– Замолчи, Трев! – предупредила Андреа, сделав страшные глаза.

– Ничего, все нормально. – Я был в хорошем настроении. – Валяйте, ребята, я готов отвечать.

Тревор поднял брови.

– Реально? И что же там случилось?

Андреа придвинулась ко мне.

– Дэвид, не стоит портить замечательный день. Много чести этому психу, чтобы о нем разговаривать.

Я вздохнул.

– Тут и рассказывать особо не о чем. Ну, в общем, дело было так. Хотя я от страха чуть не обделался и толком ничего не помню. Просыпаюсь, а рядом стоит какой-то жуткий отморозок. Я спрыгнул с койки и драпанул, жить-то хочется. Само собой, перетрухнул здорово, но клянусь, я не умолял его убить Алехандро.

– Мы верим, – кивнул Тодд. – На твоем месте так поступил бы каждый.

Внезапно меня осенила догадка, и не очень радостная. Тодд разговаривал со мной каким-то фальшивым тоном, заставив вспомнить старую аксиому: если дела идут слишком хорошо, то значит, жди засады. Все были ко мне слишком добры. В один миг восприятие событий изменилось. Я представил, как вчера миссис Мур объявила по интеркому, что со мной нужно обращаться, будто с хрустальной вазой. Разумеется, она выразилась более по-директорски, однако суть я уловил точно.