За спиной раздались шаги.

– Дунь, ну, что ты опять выскочила раздетая? – и снова ей на плечи лег теплый плед. Как тогда. Сердце запнулось в горле.

– Я уже собралась уходить. – Руки скользнули с плеч вниз. Обнимая. – Не надо! Пожалуйста.

– Тебя же тянет ко мне. Зачем ты так упорно это отрицаешь?

– Потому что это ничего не меняет. – Ее голос дрожал вовсе не от холода. – Я, наверное, должна была сразу тебе сказать… Мне предложили партнерство. За рубежом. Мой отъезд – вопрос решенный.

– Я – невыездной.

– Я знаю. Поэтому… – Дуня всхлипнула, – не стоит и начинать. Я могу отказаться от Володи… Но я не могу отказаться от своей мечты.

Руки Краснова тяжело упали вдоль тела, добровольно освобождая её из плена, идущего от его большого тела тепла и странного, совершенно необъяснимого чувства защищенности, что она испытывала, находясь в них. Дуня попятилась. Под ногой скрипнула половица. И этот резкий звук как будто развеял сковавшие её чары. Она развернулась на пятках и рванула обратно в дом. Что было, в общем-то, не такой уж хорошей идеей. Учитывая то, что в глазах закипали слезы, которые ей бы наверняка пришлось объяснять, увидь ее кто-то.

– Не так резко…

– Папа? – всхлипнула, пролетела по инерции еще с полметра и уткнулась носом в крепкую, несмотря на возраст, отцовскую грудь. – А ты чего здесь?

– За тобой пошел, – бросил Андрей Викторович сердито.

– Ну да, – усмехнулась сквозь слезы Дуня. И медленно оглянулась, опасаясь, что Семен бросится за ней, и тогда им наверняка не миновать сцены.

– Он не пойдет за тобой.

Утверждение отца утонуло во взрыве смеха, донесшегося из глубины дома. Можно было сделать вид, что она его не услышала. Но Дуня была не в настроении делать вид.

– Почему ты так в этом уверен? – спросила она и закусила дрожащие, как у ребенка, губы.

– Ты все доходчиво ему объяснила. И сделала правильный выбор.

– Да уж, конечно, – вновь засмеялась, сквозь слезы.

– Конечно! – горячо заверил отец. – Не зря я тобой горжусь. Ты – умная женщина.

Да. Умная. Так почему же прямо сейчас она чувствовала себя полной дурой? Дуня шмыгнула носом. Где-то совсем близко Коган возмущался, что все гости разбежались, а, между прочим, еще немного, и будут куранты бить. Следом, нарушая их мнимое уединение, в коридоре раздались звуки шагов. Боясь испортить праздник собравшимся, Дуня попыталась взять себя в руки. Помахала ладошками у лица, надеясь так осушить слезы. Несколько раз вздохнула. Глубоко, отчего в груди запекло. И так, уже практически полностью успокоившись, все-таки поинтересовалась:

– А как же твои слова о том, что Краснов ни перед чем не остановится, чтобы меня добиться? Неужто ты изменил свое мнение?

– В нем больше порядочности, чем я думал.

Это была такая вопиющая ложь, что Дуня даже рот открыла. Моргнула несколько раз и… засмеялась.

– Знаешь, что самое удивительное, папа? Как раз в его порядочности ты никогда не сомневался.

Не сомневался. Семен был прав!

«Он хотел, чтобы я от тебя отстал, но прекрасно понимал, что никто в мире не сможет заставить меня отказаться от тебя и своих планов. Только если я сам решу, будто так будет для тебя лучше», – так он ей объяснил поведение отца однажды. И, похоже, сейчас она сама ему уподобилась, сделав все, чтобы Семен поверил, будто он стоит на пути ее счастья.

Отличная тактика, черт возьми! Так почему же ей так хреново? И кажется, что счастья в принципе нет?

– Дуня, Андрей Викторович, ну, где вы ходите? Там уже президента показывают, – вмешалась в разговор Юль Санна, заполняя своей энергией все вокруг.

– Мы уже идем, Юленька. Что говорит-то?

– Кто?

– Так ведь президент.

– А, да как обычно. То, что люди хотят слышать. Кстати, как я и думала, такие съемки готовят заранее. Или же на задний план подкладывают другой фон. Он ведь снят на фоне очертаний столицы, а сам находится здесь…

Юлькина болтовня достигала Дуниных ушей с опозданием. И как-то странно, будто сквозь толщу воды. Может, выпавшие снега все же растаяли? И затопили все кругом?

Дуня пыталась кивать там, где надо, тянула губы в улыбке, не испытывая при этом ни капли веселья.

– Ты где была? – подозрительно сощурился Чернов, когда она вернулась за стол.

– Да это я дочь заболтал, Володь. Ты уж не серчай, что мы тебя в незнакомой компании бросили.

– Да какие же мы незнакомые? – пьяно возмутился Сиваков, который взял на себя почётную миссию – наполнить бокалы собравшихся. – Он – уже наш парень. Правда, Дунь?

Дуня кивнула, спрятавшись за бокалом с игристым. От поднимающихся кверху газов щипало в носу. А может, снова вернулись слезы. Так больше не могло продолжаться. Дуня решила, что будет веселиться! Во что бы то ни стало. Обвела взглядом вновь собравшихся у стола друзей, поразилась тому, как комфортно, несмотря ни на что, чувствовала себя в компании их, таких разных, перевела взгляд на Чернова и медленно выдохнула. Вот интересно, почему так? Среди настолько разношерстной толпы, умеющий найти общий язык с кем угодно, он все равно казался чужим на этом празднике. Да что там – казался? Он и был… чужим. Чужим даже для неё. И то, что они были с Володей вместе пять лет, не сделало его ближе, как бы она ни пыталась убедить в этом и себя, и других.

Она не могла остаться с Красновым. Но и оставаться с Владимиром было тоже неправильно. Едва эта ужасная в своей смелости мысль мелькнула в ее голове, забили куранты. Кто-то вскочил, обнимаясь, кто-то стал жечь салфетки с желаниями, отовсюду звучали тосты, смех и пожелания. Дуня тоже поднялась. Вышла из-за стола. Обнялась с Веткой, кивнула отцу, дотянулась даже до Когана…

– Пять, четыре, три…

Отступила, вновь попала в чьи-то объятья.

– Два… Один! С Новым годом! – завопили.

– С Новым годом, Дуня, – криво улыбнулся Семен. А после его потянула к себе Сандалова, а Дуню – Чернов. Так они и разъединились. Может быть, навсегда. Или нет. Если верить приметам.

– С наступившим!

– Не хочешь поздравить меня как следует?

– Хочу. Но я оставила твой подарок в гостинице, – Дуня сделала вид, что не понимает, на что намекает ее жених.

– Лучший мой подарочек – это ты! – усмехнулся Чернов и полез целоваться. Дуне ничего не оставалось, кроме как вытерпеть это все, чтобы не выставить его полным идиотом. Но все же она освободилась практически сразу же. Стоило Володе на миг отстраниться, чтобы набрать в легкие воздуха.

– Пойду, помогу… – в отчаянии она осмотрелась, – Мариам!

– Погоди, мы же не закончили!