и искренне пожелал енотам подавиться сожранными накануне пурги сухарями и кашей. Перед бурей я отлучился, чтобы пополнить запасы воды, неосторожно оставив рюкзак у костра. И парочка этих лесных вредителей немедленно в него залезла! Разумеется, они сбежали, едва я только оказался в пределах их чутья. А потом неожиданно налетел буран и пришлось срочно перекидываться и искать укрытие. Под ёлкой три дня я просидел в звериной форме. Человеком я бы под корни не влез. Да и свод бы обрушил. Пещерка-то маленькая, только для одного меня. Так и провалялся, используя рюкзак как подстилку. А вот теперь в рюкзаке обнаружилась приличная дыра, которую прогрызли еноты. Ещё и пакеты с крупой, взятые мной с последней охотничьей времянки, порвали! Гречка и пшёнка высыпались сначала на дно рюкзака, а потом, через дыру, вовсе куда-то в снег. Только пустые пакеты и горсть крупы осталась. Готовые силки из лески тоже куда-то пропали. И запас спичек. И соль. Видимо в том же направлении, что и крупа. Хорошо, что хотя бы вещи остались более менее целыми.

Вытряхнув остатки крупы в ближайшее дупло, я кое-как закрыл дыру, переложив вещи, чтобы ничего не вывалилось. Потом закинул рюкзак на плечи, затянул потуже лямки, чтобы они не свалились после оборота. И, уже в виде зверя, потрусил на поиски кого-нибудь съедобного. Однако уже через пару сотен метров я вместо дичи обнаружил вампиров! Пятеро высших сосредоточенно изучали снег, похоже, пытаясь найти следы. Интересно чьи? О, как! Да, они сородича ищут! В смысле, ещё одного вампира по имени Калеб. Переговаривались они на английском, так что я их более-менее понял. Один из них принюхался.

— Марков, у нас гости. Это оборотень, — тихонько прошипел он.

— Нам только свидетелей не хватало! — так же тихо откликнулся другой вампир. — Должно быть, местный охотник или одиночка.

Кажется, у меня проблемы. Целых пять штук! А, может, и шесть, учитывая, что где-то ещё бродит таинственный Калеб, которого ищут эти ребята. И чем, интересно, он им насолил? Вампиры довольно шустро окружили меня, решив, по всей видимости, быстренько разобраться. Ну, что ж, посмотрим, чему я успел научиться.

Холодная ярость замораживает эмоции. Передо мной цель. Пять целей! Холодный разум мгновенно анализирует обстановку. И я срываюсь в прыжок, навстречу вампирам, атаковавшим одновременно со мной. Они движутся быстро, но я все же опережаю на доли секунды, успевая буквально ввинтиться между двумя атаками. Раскинув лапы совсем не по-кошачьи, бью когтями вначале одного, потом второго, своим любимым ударом, ломая шею в самом ее хрупком месте, у основания черепа. Приём, отработанный сотни раз на охоте. Ну, и когтями тоже деранул от души. Чтоб наверняка. Вампира трудно убить с одного удара. Для этого нужно оторвать голову. В любом другом случае велик шанс, что он выживет, а то ещё и в ответ ударит. У меня получилось. Теперь против меня трое вампиров. И самый опасный среди них — тот самый Марков! Он посылает вперёд двоих подчинённых, а сам отступает, пытаясь смыться. Да, щас! Так я тебе и позволю! Прыгаю влево, на ствол ближайшей сосны. Тут же отталкиваюсь, перелетая через головы двух вампиров, чтобы рухнуть на их лидера. Хрусь! Кто сказал, что ломать шею дурная привычка? Ну, подумаешь, рыси так не охотятся? Я даже не знаю, откуда она взялась, эта привычка. Я разворачиваюсь и прыгаю назад. Снова через сосну. Потому что вампиры успели повернуться ко мне. А, вот, обратно успел только один. Второй с оторванной головой остался в снегу. Вампир, кажется, что-то понял. Попытался перекинуться и улететь. Ха! Ворон я научился ловить ещё раньше, чем крыс! Ну, а нетопырь от вороны не сильно-то отличается.

Я удовлетворённо фыркнул, оглядев дело лап своих. Ярость улеглась. Зато желудок взвыл дурным голосом. Однако, теперь ко мне вернулись эмоции и испачканные в чёрной крови лапы мне решительно не нравились, вызывая брезгливость. Пришлось снова повернуть к ручью и тщательно вымыться, прежде чем идти дальше.

К счастью, мне улыбнулась удача, и долго искать не пришлось. Уже через пару километров я наткнулся на кабана, который тоже выкапывался из-под снега и, занятый этим занятием, не заметил меня. Ну, что ж, в тайге выживает сильнейший. Или тот, кому повезёт. В этот раз повезло мне. Однако едва я пожелал себе приятного аппетита, как замер. До слуха донёсся чей-то хриплый, сдавленный кашель. Прислушиваюсь. Но нет, вокруг тихо. Опять вампиры? Принюхался. Нет, ничего и никого. Только белка на соседнем дереве, из дупла выглядывает, прикидывая, не пора ли делать ноги. Да пара сорок тихонько переругивается из-за удобной ветки. Но как только я разодрал шкуру и собрался куснуть мясо, как снова уши уловили тихий стон и сдавленный шёпот. С характерным, таким шипением, какое издают только клыкастики. Теперь уж точно кусок в горло не полезет! Поводив ещё ушами и убедившись, что на моего кабана никто не покусится, пошёл выяснять, кто это портит мне аппетит.

Вампир обнаружился не так уж далеко. Под солидным кедром, с подветренной стороны, у самых корней образовалась пещерка, наподобие моей. Только эту сверху не занесло. Густой ежевичник образовал что-то вроде потолка, а снежные сугробы высились справа и слева, надёжно защищая небольшой пятачок, в котором и валялся вампир. Весь израненный, переломанный, бледный. В глазах смертная тоска и алый отблеск голода. Будь я человеком, он, может, и бросился бы. Но моя кровь для вампира — смертельный яд. Полуприкрыв глаза, вампир судорожно и часто дышал. Неожиданно он открыл глаза и посмотрел прямо на меня.

— Ну, чего припёрся? Поиздеваться? Жуй, давай, да вали отсюда! Дай сдохнуть спокойно!

— Я б поел, да ты мне весь аппетит портишь!

— Слушай, добей, а? — неожиданно вносит предложение вампир.

— С ума сошёл? Я только лапы помыл! И опять пачкаться?

— Блин, я твой кошачий не понимаю! — морщится вампир. — Но ты-то должен меня понять. Сам я ещё не скоро сдохну. Да, и от голода умирать… так себе идея. А ты быстро. Раз! И отмучился.

Может, правда, добить? Однако на этот раз я ощущаю некий внутренний протест. В тайге есть свои, неписаные законы, которые стараются соблюдать все, кто живёт в этих краях. И люди, и звери. Не оставлять подранков. Не охотиться на молодняк и беременных самок. Каждый вносит свой, посильный вклад в охрану тайги. И выручать тех, кто попал в беду — один из таких законов. Во время пожара или паводка хищник не тронет тех, на кого обычно охотится. И спасаться они будут вместе. Лисы,