Его голос прозвучал тихо, так, словно он не хотел разбудитьНатаниэля.

- Что он сказал?

- Прибудет часа через четыре или пять. Следом за ним - ещеподмога, - я подошла кровати.

- Что за подмога?

- Не знаю.

- Ты даже не спросила.

- Нет. - Честно говоря, мне это даже в голову не пришло.

- Ты настолько ему доверяешь? - спросил Мика.

Я утвердительно кивнула.

Мика перекатился под шелковым покрывалом так, чтобыдотянуться до моей руки. Потом он попытался повалить меня на кровать, но неучел фактор шелка - я была в шелковом халате и легко соскользнула с шелковыхпростыней. Они были слишком гладкими и потому скользкими. Я потянулась заспину, чтобы развязать пояс халата. Мика откинулся на подушки и смотрел на менятем особым мужским взглядом, в котором сочетались секс, чувство собственника ипросто нечто, присущее мужчинам. Не тот взгляд, что заставляет думать о любви -о той любви, к которой прилагаются сердечки и цветочки, а говорящий о том, чтозаставляет нас быть вместе, чувствовать друг друга. Эдуард был прав. Мика - мойлюбовник, а не бой-френд. Мы встречались. Мы ходили в кино, театры, даже напикники - по настоянию Натаниэля, - но в конечном итоге нас связывал чистыйсекс. Словно лесной пожар, который должен был спалить нас дотла, но почему-топощадил. По крайней мере, мне это представлялось именно так. Я никогда неспрашивала об этом Мику настолько многословно.

- У тебя такое серьезное лицо, - прошептал он.

Я кивнула и позволила халату соскользнуть на пол. Стоя передним обнаженной, я чувствовала то же самое, что и в первые мгновения нашего сМикой знакомства - мою кожу покалывало от силы желания. Он снова потянулся комне, и на этот раз я позволила ему помочь мне забраться на кровать. Кроватьбыла настолько велика, что он смог это проделать, даже не потревоживсвернувшегося рядом с ним Натаниэля.

Тогда же, в ноябре, когда мы с Жан-Клодом «уделали»Огюстина, мы выяснили еще кое-что. Мое непреходящее вожделение к Мике, как иего ко мне, было вызвано вампирской силой. Силой не Жан-Клода или Огюстина, амоей собственной. Моей собственной, личной вампирской силой. Вампирские силыпоявились у меня после того, как я получила метки Жан-Клода, но подвоздействием моей собственной магии, некромантии, они видоизменились, ставчем-то другим, чем-то большим. Подобно всем вампирам линии Белль Морт, яобладала силами, связанными с сексом и любовью, хотя чаще всего о настоящейлюбви здесь речи не шло. Для линии Белль это вообще нехарактерно. Моя версия ееardeur’а позволяла мне увидеть в сердце партнера самое сильное желание, так же,как и желание своего, и утолить обе эти потребности. Мика пришел ко мне в тотмомент, когда я нуждалась в помощнике, в ком-то, кто смог бы помочь мнеуправлять только что созданным нами союзом оборотней. В ком-то, кто помог бымне справиться с полученными в наследство от убитого мною вожака леопардами.Мне нужна была помощь и кто-то, кого не испугала бы моя хладнокровнаяпрактичность. Мика полностью отвечал требуемым параметрам, а я взамен выручилаего леопардов из лап Химеры, сексуального садиста, державшего их под своимконтролем. Вот так примерно все и произошло. Это было очень на меня непохоже, итолько в ноябре я поняла, почему: парой нас сделали мои собственные вампирскиеспособности.

Между мной и Микой оставался лишь шелк. Его руки танцевали вдольмоего тела, в то время как наши губы встретились. И, наверное, мы слишкомсильно возились, потому что Натаниэль вдруг издал тихий звук. Это заставило насзамереть и посмотреть в его сторону. Лицо Натаниэля оставалось спокойным, глазабыли закрыты, а волосы слегка отсвечивали в полумраке.

Все те же вампирские силы сделали Натаниэля моим подвластнымзверем, и сыграли свою роль в возникновении между нами чувства. Нет, этонастоящая любовь, истинная, но началась она с вампирских ментальных фокусов.Однако, сила Белль Морт - оружие обоюдоострое. Как сказал однажды Огюстин, «Тыможешь ранить кого-то лишь настолько сильно, насколько хочешь быть ранен сам».Вероятно, мне хотелось быть раненой в самое сердце.

Натаниэль снова шевельнулся во сне, слегка нахмурился. Затемснова издал тихий звук. Ему снова снился плохой сон. В последнее время ночныекошмары стали сниться ему чаще. Его терапевт сказал, что так происходит из-затого, что с нами он начал чувствовать себя в безопасности, поэтому у негопоявилось время на самокопание. Мы стали его безопасной гаванью. Но почемубезопасность подняла на поверхность всю эту дрянь? Разве не должно было бытьпо-другому?

Мы потянулись к Натаниэлю одновременно - рука Микиприкоснулась к его обнаженному плечу, моя дотронулась до щеки. Мы принялисьмолча его поглаживать. Чаще всего простого поглаживания было достаточно, чтобыотогнать дурные сны. Жаль, что в реальной жизни все не так просто.

В дверь тихо постучали. Мы синхронно обернулись, а Натаниэльзаворочался, его рука вынырнула из-под одеяла. Он растерянно заморгал,просыпаясь, словно не ожидал оказаться именно здесь. Заметив нас, он заметнорасслабился, затем с улыбкой спросил:

- Что такое?

Я, все еще лежа в объятьях Мики, помотала головой. Микаответил:

- Не знаю.

- Кто там? - крикнула я.

За дверью оказался Ремус, гиенолак из числа бывших военных.Их наняли после того, как Химера поубивал почти всех бодибилдеров и мастеровединоборств в их стае. Как говорил Питер, искусство боя - это еще не настоящийбой. Гиенам нравилось потрясать мускулами, но в настоящей схватке они мало чегостоили. В общем, гиенам пришлось на практике узнать, что красивая мускулатураможет оказаться совершенно бесполезной.

- Пришел Ульфрик. Хочет войти, - сообщил Ремус.

Ричард Зееман, он же Ульфрик, царь волков, стоял у нас поддверью. Вопрос в том, что ему понадобилось. Я хотела было уточнить, зачем онпожаловал, но решила, что Ричард может неправильно истолковать такой вопрос, ипосмотрела на Мику в поисках поддержки.

Мика пожал плечами и откинулся на подушки, продолжая однойрукой обнимать меня, прижимая к себе. Я полулежала, опираясь на руку так, чтобывидеть дверь, и чтобы моя нагота была, по большей части, прикрыта. Хоть Ричарди был моим любовником, он не позволял себе многое из того, что делалиостальные. Я не стану вылезать ради него из постели, но и выставлять себянапоказ не стоит. В любом случае, что бы я не делала, закончится скорее всеготем, что мы поцапаемся. Либо это, либо секс, особых вариантов у нас не бывает.Мы ссорились, а потом мирились в постели, и он позволял мне кормить от негоardeur. В последнее время наши отношения этим и ограничивались.

- Анита, - послышался голос Ричарда. - Впусти меня.

- Впусти его, Ремус, - сказала я.

Натаниэль перекатился на спину, так что одеяло сползло добедер, и его обнаженная до пояса фигура попала в луч света, проникшего черезоткрытую Ричардом дверь. Ричард замешкался на пороге, рассматривая нас впрямоугольнике света, падавшего из коридора. Его волосы, наконец, отросли настолько,что теперь тяжелыми каштановыми волнами спадали чуть ниже плеч. Сейчас они,окруженные золотым нимбом, казались темными, но на свету они были каштановыми сзолотисто-медным оттенком. На Ричарде были джинсы и джинсовая куртка с плотнымшерстяным воротником. В руке он держал небольшой чемоданчик. Войдя в комнату,он поставил его на пол.